Зинаида Дубинец
г. Таганрог
«Мое знакомство с отцом Виталием произошло в 1956 году. Это были дни моей бурной молодости: танцы, клубы, безпечность. Мама заставляла меня ходить в церковь, но я была ленива и ходила редко. Однажды она привела домой на ночлег одну женщину с работы, так как было поздно и транспорт уже не ходил. Женщина оказалась баптисткой. Она вовлекла меня в свое собрание, и я с увлечением стала приходить на их встречи. Мама впала в большую скорбь. Со слезами она уговаривала меня пойти в церковь и поговеть. Но у меня уже почти не осталось веры в Православие, возникли сомнения в правильности почитания святых икон, только почему-то я не переставала креститься, даже на баптистских собраниях.
Бывало, выходим с мамой из дома и расходимся в разные стороны: мама в церковь, я – к баптистам. Однажды мама, придя в храм, встала у иконы Страшного Суда и горько заплакала. Подходит к ней женщина и спрашивает: «Что вы так плачете?» Мама рассказала ей обо мне и женщина решила помочь. Мама описала ей мою внешность.
Перед Пасхой мама с большим трудом уговорила меня пойти причаститься в церковь. Я пошла в другой приход, где меня никто не знал, с твердым намерением не говорить на исповеди о том, что хожу к баптистам. И в церкви со мной случилось невероятное. Духовник во время общей исповеди спрашивает: «Отрекались ли веры Православной?» Этот вопрос меня как громом поразил. При всем моем твердом намерении не говорить об этом грехе, я вся затрепетала и залилась слезами. Священник, видя мое состояние, поисповедовал меня отдельно и многое разсеял в моих сомнениях. После исповеди я не стала ходить к баптистам, но нанесенный ими вред остался в моей душе.
Я стала чаще ходить в церковь. Однажды подходит ко мне та женщина, которая познакомилась с моей мамой, и спрашивает меня: «Вы Зина?» Отвечаю, что я. Тогда она дала мне почитать книжечку про баптистов и сказала: «Приехал монах, не хотите его увидеть, познакомиться?» Этим монахом был отец Виталий, он тогда странничал. «Посмотреть на монаха» я пошла с мамой. Он остановился у одних надежных людей, где его скрывали от милиции. Там собралось очень много народа, комнаты были забиты людьми. Меня сильно устрашило, как кричали бесноватые. В душе я стала просить Бога: «Господи, я отдам Тебе всю жизнь, только не посети меня такой болезнью». Среди богомольцев было много молодых девиц, все они были одеты скромно, почти по-монашески. Я же была одета модно. Меня сторонились, видимо побаиваясь, что я могу донести. Поэтому, когда девушки стали по двое прикладываться к иконам, никто не захотел встать в пару со мной.
Батюшка только посматривал на меня, а потом сказал: «Я завит, как баран...» и прочее. Я поняла, что он обличает меня, хотя говорил как бы о себе.
В этот вечер отец Виталий всем раздавал подарки: кому иконочку, кому конфеты или мандаринку... Мой гостинец он отдал маме, а я не поинтересовалась тогда, что это было. Домой мы ушли после двух часов ночи. Утром мама собралась на работу, а я осталась одна и стала читать акафисты Иисусу Сладчайшему и Божией Матери. Когда я взглянула на батюшкин подарок, по моему телу пробежала дрожь, меня объял страх и трепет – на иконе у Богородицы было три руки! Я тогда еще не знала историю иконы, именуемой «Троеручица» * Эта икона прославилась во время иконоборчества в VIII веке. По приказанию Дамасского правителя Святому Иоанну Дамаскину, защитнику иконопочитания, отсекли правую руку. Святой горячо молился перед иконой Божией Матери и получил исцеление. В память о чуде он поместил в нижней части иконы серебряное изображение руки, откуда и пошло название иконы – «Троеручица»., а отец Виталий, провидя мое состояние и помыслы иконоборства и неверия, дал мне именно эту икону.
Во время чтения акафиста я вдруг вспомнила, что забыла у отца Виталия свой жакет. Его необходимо было забрать до прихода мамы, чтобы она не ругала меня – новые вещи покупались тогда редко, времена были трудные. Но как найти дом, где мы были ночью? Дорогу я не запомнила и решила пойти к той женщине, которая пригласила меня к Батюшке. Стала собираться: намочила голову, расправила свою завивку, накинула платок и надела самую простую одежду. Женщина объяснила мне, как найти отца Виталия и сказала, чтобы я всю дорогу читала Иисусову молитву, иначе меня не пустят. Я сделала так, как она сказала. Когда я пришла, народу опять было много. Шла трапеза. Батюшка быстро поднялся и посадил меня на свое место, поставил передо мной всякие яства, но я ничего не ела, стеснялась. Сестры подталкивали меня: «Ешь, не бойся. Старец тебя кормит». А отец Виталий все не отходил от меня и напевал «Странника», «Что ты скучно сидишь в кельи», «Не ропщи на суровую долю» – песни, в которых говорилось о монашестве.
Вскоре по благословению Батюшки я поехала в Глинскую пустынь, где увидела дивных старцев, познакомилась с монашеской жизнью. Эта жизнь привлекала меня, но я еще не решалась сделать выбор. Однажды мне предстояла встреча с друзьями моей молодости, которые увлекали меня к мирским удовольствиям, настоятельно советовали выйти замуж. Я не знала теперь, как мне вести себя с ними. Ночью мне приснился Батюшка, облаченный в белые ризы, и с Евангелием в руках – он сказал, как я должна поступать в этом случае.
Через год я была уже послушницей Свято-Покровского женского монастыря в городе Бар Винницкой области. Отец Виталий указал мне мой жизненный путь, по которому я иду, подкрепляемая его молитвами. И по отшествии своем ко Господу он не оставляет своих чад.
Господи, молитвами отца моего духовного, схиархимандрита Виталия, прости и помилуй меня, грешную».
Лидия
с. Федоровка
«Об отце Виталии я много слышала от таганрогских сестер, и Господь сподобил меня встретиться с ним. Это произошло в 1956 году, когда мне было 19 лет. Он тогда жил у одной рабы Божией Татьяны на Северном поселке. Меня привезли к ней в дом. Дорогой я выучила молитву и несмело прочла ее у дверей. Отец Виталий ответил: «Аминь», открыл дверь и сказал: «Заходи, раба Божия Лидия». А ту, что привела меня, не пустил (позже стало известно, что из ревности к отцу Виталию она пыталась ему навредить). Посадил он меня на табуретку и спросил, как я крещусь. Я перекрестилась. Матушкам тем временем дал послушание – чинить старенькое пальто, которое где-то нашли (в то время одна фуфайка была на четверых, носили поочереди). Потом была общая трапеза, после неё читали молитвы. Было уже поздно и меня оставили ночевать.
Утром я получила наставление: непрестанно читать Иисусову молитву, а утром и вечером ограждать крестным знамением все части тела – во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Батюшка сам надел на меня пальто и сказал, чтобы я все надевала сперва на правую руку, а потом на левую, и обуваться велел так же. Батюшка дал мне с собой денег, их оказалось ровно столько, чтобы доехать домой. Еще он подарил мне отрез на платье и мандарины, а я тогда даже не знала, что это за фрукт такой. Этим он как бы предсказал мне, что я побываю у него в Грузии. Так прошла моя первая встреча с отцом Виталием.
В то время отец Виталий много странствовал по святым местам, и брал нас с собой. Эти поездки были незабываемыми. Однажды, когда мы стояли в ожидании попутной машины на Ростов, отец Виталий сказал слова, которые мне запомнились: «Вас мне даровала Матерь Божия».
Никогда не забуду, каким я увидела отца Виталия в Глинской пустыни. В какой-то момент он весь преобразился, стал таким сияющим. Мы почувствовали на нем особую благодать Божию – это трудно передать словами. Мы были свидетелями многих чудес во время этих поездок.
Возвращались мы как-то с престольного праздника в селе Обуховка. От сестер я знала, что у Батюшки больные почки и ему надо кушать арбузы. Когда ехали мимо рынка, я отстала. Там одна женщина торговала арбузами: один арбуз стоил 3 рубля, но по надрезу было видно, что он не очень спелый, а другой, хороший, стоил на 20 копеек дороже. Я попросила уступить, потому что денег у меня хватало только на первый, но хозяйка не согласилась, и мне пришлось взять розовый. Прихожу к Никольскому храму, в ограде которого жила монахиня Нина, а она уже ставит на стол чугунок для Батюшки. Поднесла я ему арбуз и скорбно так говорю: «Вот вам арбуз, но он неспелый». Батюшка молча его взял, а через несколько минут слышу, зовет меня. Прихожу, стоит на столе мой арбуз разрезанный – весь красный, сахарный. Батюшка всех угостил.
Когда мы с отцом Виталием были под Ростовом-на-Дону, сестры обычно в церкви читали в 12 часов ночи полунощницу. А мне однажды в это время так захотелось спать, что я тут же легла на голый пол на клиросе и уснула. И снится мне: ночь, город, большие многоэтажные дома, отец Виталий несет большое Распятие на плечах. Пронес полпути и дал его мне. Я понесла, а Батюшка за мной наблюдает со стороны. Потом подошел, взял у меня крест и поставил его на том месте, куда я донесла, и сказал: «Ну, теперь молись». Тут я проснулась. Потом Батюшка спросил, что мне снилось. Я рассказала, а он улыбнулся и сказал мне: «Сестра Лидия побила об двадцатый век резные подковы». Позже, когда мы были у него в пустыне, он сказал: «Такого креста, как сестра Лидия, никто не понесет из этих сестер».
С 1969 по 1988 год я не видела отца Виталия. У меня заболела мама раком желудка, потом она умерла. Я осталась жить в деревне, стала работать в колхозе, 17 лет мыла на ферме фляги. Ездила только в храм, да и то по большим праздникам. В 1988 году получаю от отца Виталия из Тбилиси письмо, в котором он писал: «Постарайся приехать. Знай, кто хочет спастись, все бросит и аки крылатая птица полетит, ища Бога». Это было последнее его письмо ко мне. Какой же он радостный был, когда я приехала. Сразу обнял меня, как отец блудного сына, повел на кухню и стал меня угощать. А мне глаза застилали слезы – ничего не видела. Батюшка сказал, что я приехала с благодатью. Это потому, что в поезде я помогла молодой женщине нянчить ее двух крохотных детишек. Все дни я проплакала – душа чувствовала, что больше не увижу своего дорогого отца. Батюшка несколько раз показывал на сердце: «Вот здесь у меня болит». Так он предсказал, что будет у меня по нему болеть сердце.
Когда я уезжала, он сказал мне: «А сестра Лидия будет слепая и глухая». Я ожидала, что могу ослепнуть, а вот что еще и оглохну... И еще сказал напоследок: «Пусть тебя только кто обидит, так я им...» – и замолчал. А я теперь, как кто меня обидит, кричу ему день и ночь.
Мой дорогой светильничек, мое солнышко ясное, мой молитвенничек неусыпаемый, мой незаменимый наставничек, мой отец и мать, помогай нам!»
Нина Пономаренко
г. Таганрог
«Мой отец погиб на войне, а мама, Петренко Надежда, в 1968 году приняла монашество с именем Неонилла. Ее духовным отцом был отец Виталий. Она часто ездила по святым местам и к Батюшке. После общения с ним она всегда светилась, и эта ее любовь к Батюшке передалась и всей нашей семье, хотя мы никогда его не видели, а знали только по рассказам мамы.
Каково же было мое удивление, когда я получила письмо, где вместо адреса было написано: «Нине» – и все... В нем была открытка от отца Виталия, на которой был изображен большой крест...
Вскоре заболела раком моя сестра Валентина, а через некоторое врем, врачи поставили такой же диагноз и моей свекрови. Накануне ее болезни я снова получила от отца Виталия открытку, где был такой же крест и над ним изображение Спасителя. Обе они были маловерные; и когда мы предложили отслужить молебен о здравии, сестра отказалась, а вот свекровь с радостью согласилась. Через год Валентина умерла, а свекровь удачно перенесла операцию и прожила до 1994 года. Все это время она принимала каждый день по несколько капель освященной воды с молебна о ее здравии. Я не переставала обращаться в молитвах к отцу Виталию с мольбой о продлении жизни свекрови. Когда врачи узнали о ее смерти, они были удивлены, что она не умерла тогда же, в 1973 году, а прожила еще 20 лет и скончалась от инсульта. Это отец Виталий поддерживал ее жизнь своими молитвами.
У нас с мужем не было детей. Я мысленно обращалась за святыми молитвами к отцу Виталию, и вдруг получаю от него открытку с изображением младенца. Я со слезами мысленно благодарила отца Виталия, что он не оставил меня и вдруг слышу за спиной шелест одежды и голос: «Молись, раба Божия, и воздается». По моему телу прошло тепло и такая радость вселилась в душу, что я, не помня себя, произнесла: «Спаси Вас Господи, отец Виталий!»
В 1970 году у нас появился сын.
В 1980 году мне опять принесли конверт от отца Виталия. Опять открытка без адреса – только слово «Нине» на конверте. Это было благословение из Псково-Печерской обители, отец Виталий призывал меня, недойную грешницу, к Церкви.
Моя мама всегда очень желала чем-нибудь помогать храму, но у нее был один физический недостаток: на трех пальцах правой руки недоставало фаланг. В своей молитве она тайно молила Господа, чтобы Он помог осуществить ее желание, и вот однажды при встрече отец Виталий ей говорит: «Неонилла, будешь печь просфоры в церкви!» Мама даже заплакала от радости. Несколько лет по благословению отца Виталия пекла она в Георгиевской церкви очень вкусные просфоры.
Когда моя мама (монахиня Неонилла) чувствовала недомогание, врачом ее был один Господь. Она очень просила Его в своих молитвах укрепить ее здоровье, чтобы еще послужить в церкви. Однажды ей приснился отец Виталий: он повел ее в сильный мороз на озеро купаться в проруби и приговаривал: «Лечись, Неонилла, лечись». Сон ей приснился перед Крещением, и мама поехала с сестрами по святым местам. С тех пор мама каждый год омывалась в крещенской воде и чувствовала себя для своих лет хорошо.
В 1992 году мама неожиданно сообщила мне, что у нее рак, но молитвой, которую ей дал отец Виталий, она живет с этой болезнью уже 15 лет. Она медленно прочитала мне эту молитву, чтобы я успела ее записать, и тут же отобрала, сказав, что мне еще не пришло время.
Мама слегла и проболела полтора месяца. Перед смертью просила привезти врачей и составить справку с диагнозом, чтобы впоследствии не делали вскрытия. За неделю до своей кончины она, не встававшая уже с постели, вдруг сказала, что наготовила много еды: «Кушайте, еды много – хватит всем». Я поняла, что она дает мне наказ, как ее поминать. Отдохнув, она добавила спокойно: «Отец Виталий обещал послать мне навстречу дочь Валю».
Мамы не стало 9 июня 1992 года. Когда мы везли в последний путь монахиню Неониллу, машина на удивление всем въехала через главные ворота кладбища (что было непринято) и поехала по той аллее, где была погребена моя сестра Валентина. Вдруг возле ее могилы машина на несколько минут заглохла и также внезапно завелась. Водитель этому очень удивлялся...
Мамин холмик вырос недалеко от Валиной могилки, на той же аллее. В первую же ночь после похорон во сне я увидела отца Виталия. Он сказал: «Я не оставлю тебя, раба Божия Нина!»
Батюшка, наш наставник и молитвенник, и в Царствии Небесном молит Бога о нас, грешных, и помогает нам переносить все невзгоды в этой жизни».
Епископ Задонский Никон
«Моя встреча с отцом Виталием произошла в 1972 году. Я тогда узнал, что в селе Бурдино идут работы по восстановлению храма и поехал туда потрудиться. Клал печи, штукатурил ограду, колокольню. Многие тогда стремились помочь благому делу, несмотря на то, что власти всячески пытались ему воспрепятствовать.
В 1973 году отец Виталий благословил меня поступать в Московскую Духовную Семинарию, но я не прошел по конкурсу. Приезжаю я в сентябре в Бурдино с такой мыслью, что быть мне всю жизнь печником. Там как раз находился в это время отец Виталий с матерью Марией. Узнав о моей неудаче, он сделал огромную восковую свечу в руку толщиной, возжег ее в алтаре и целую ночь молился. Прошел месяц, уже начались занятия, и вдруг неожиданно получаю телеграмму из Одесской Духовной Семинарии о моем зачислении. Как оказалось, секретарь Московской Семинарии отослал мои документы в Одессу, и оттуда мне пришел вызов. Я со слезами благодарил Батюшку. Отец Виталий сам провожал меня до аэропорта. Перед тем, как я сел в самолет, он показал мне на Небо и сказал: «Не забудь!» Это чтобы я никогда не забывал Бога. У меня и сейчас перед глазами тот полигон, трава, цветы и отец Виталий. Самолет готовится к взлету, а он бежит вслед и машет мне рукой.
После окончания семинарии я часто летал в Тбилиси. Придешь под благословение к владыке Зиновию, и он сразу отправляет к отцу Виталию. У него я исповедовался, получал наставления и утешался общением.
Батюшка, встречая священников, умывал им ноги, как Иисус Христос своим ученикам. Я старался первым помыть ему ноги, но он всегда останавливал: «Слушай, что тебе говорят».
Отец Виталий заложил очень многое в мою жизнь. Все это запечатлелось: и как он обращался с людьми, и как принимал, как поучал. Он говорил все то, что казалось нам известным, приводил примеры из тех же книг и патериков, которые мы читали, но мы очень внимательно его слушали – каждый из нас думал: «Может быть, Батюшка читает это именно для меня, для моего спасения».
Как-то я был в Свято-Троице-Сергиевой Лавре и там исповедовался у старца. Потом приезжаю к отцу Виталию, а он готовится меня вновь исповедовать. Я говорю ему, что недавно уже исповедовался в Лавре, а он мне: «Ну и что, что ты исповедовался». И я понял, что Батюшка отвечал за меня и за все мои действия; и где бы я ни исповедовался, я должен был обязательно все ему открывать, всю мою жизнь.
Однажды, через одну нашу болящую псаломщицу, бес стал мне подсказывать помысел воевать с ним: «Почему ты с нами не борешься? Почему меня отсюда не выгонишь?» и прочее. Я приехал с этим к Батюшке, а он говорит: «А ты не слушай бесов. У нас борьба идет с нашими страстями, а с демонами сам Господь борется».
У отца Виталия было обыкновение ничего не выбрасывать – он собирал все бумажки и каждой находил свое применение. Когда я выкидывал в корзину использованный авиабилет, он поднимал, разглаживал его и говорил: «А это я в письме отошлю». Он знал кому... Когда кто-то получал от него в письме билет, это означало, что нужно лететь к Батюшке. Мне он как-то раз прислал старый железнодорожный билет за май. И с тех пор каждый май – я жду – мне всегда приходится куда-нибудь уезжать.
Однажды я получил от Батюшки открытку с изображением Божией Матери – большой Панагии. То, что я буду архиереем, он предсказал за 15 лет до моей хиротонии.
В течение 20-ти лет, что я знал отца Виталия, я бывал у него почти каждый месяц. По его благословению брал людей в храм, по его благословению делал постройки, по его благословению начал писать иконы.
Как-то раз отец Виталий приехал ко мне на приход. Произошло это, можно сказать, чудесным образом. Ехал Батюшка с матерью Марией в село Панине Липецком области к знакомому священнику, а вместо этого таксист привез их в село Павловка, где служил я. Подъезжает машина – глазам не верю: мать Мария выходит с отцом Виталием.
Обошли вокруг храма с благодарственной песнью «Тебе Бога хвалим», и я тут же к отцу Виталию: «Батюшка, благословите, где мне колодец копать». Он показал: «Вот тут». Выкопали мы колодец с правой стороны храма, и оттуда сразу живо пошла вода. Вода эта особая, очень вкусная, за ней и сейчас приезжают на машинах с бидонами. Так осталось в селе наследие от Батюшки – святой колодец.
В один из своих приездов к Батюшке я предложил ему обменяться шапками. Он только покачал головой: «Вот раб Божий!» Тогда мать Мария стала его просить: «Отец Виталий, ну дай Никону шапку. Что тебе, жалко?» Он опять: «Вот раб Божий!» – и не дает. Но мать Мария все-таки уговорила его. Сейчас эта шапка у меня, и если надеть ее, когда болит голова, боль проходит. А бесноватые, надев эту шапку, начинают кричать – не выдерживают благодати.
В 1989 году, когда я был еще на приходе, Владыка предложил мне организовать Алексеево-Акатов женский монастырь в Воронеже. Я еду к Батюшке. Он говорит: «Как Владыка благословил, так и делай». Со мной была мать Анна. Она обратилась к отцу Виталию: «Батюшка, а благословите меня с отцом Никоном ехать в Воронеж».
Он спрашивает:
– В Задонск?
– Нет, Батюшка, он в Воронеж едет.
– А я думал, в Задонск. Ну, Бог благословит. Он уже знал, что через несколько месяцев я буду наместником Задонского Богородицкого мужского монастыря.
Отец Виталий благословил меня совершать монашеские постриги. И владыка Зиновий перед смертью сказал. «Отец Никон, утешай людей, постригай». Так милостью Божией и по благословению старцев устрояется наша монастырская жизнь, растет число братии. В трудные минуты я и сейчас чувствую их поддержку и молитвенную помощь, их близость и участие».
Монахиня Мария (Шнуровозова) * Настоятельница Свято-Серафимо-Покровского монастыря.
г. Кольчугино, Кемеровской обл.
«Впервые я увидела отца Виталия в 1982 году летом. Он жил в то время после болезни на Московском проспекте в Тбилиси. Матушка Мария (ныне схиигумения Серафима), увидев меня, сказала: «Это – наша», – и повезла меня с сестрой к отцу Виталию. По дороге к Батюшке не прошло без искушений – видимо, лукавому не хотелось нас допустить до него. Шофер кружил, колесил, чуть не налетел на столб, что-то объезжая. Потом мы его спросили, почему он так странно ехал, а он ответил, что ему мерещились то бугры, то большие ямы, и он их «объезжал».
Приехав, мы увидели отца Виталия, сидевшего на полу скрестив ноги. Одет он был в старенький, полинялый подрясник с заплатками коричневого цвета. Я весьма удивилась про себя: «Такой знаменитый человек и так бедно одет». Он смотрел на меня веселыми, озорными глазами. А потом вдруг быстро повернулся к иконам, упал вниз лицом и замер, как бы заснув, а потом сказал: «Я так молюсь». Я удивилась и поняла, что это он меня обличает, и смеясь сказала: «Это я так молюсь».
Меня всегда поражали не только его прозорливость, но и редкое смирение и терпение. Кто бы ни пришел, он всегда первым падал в ноги, просил прошения и приветствовал. Глаза его всегда были веселыми, ласковыми, но ни разу я не видела его смеющимся.
В присутствии отца Виталия всегда было на душе покойно, тепло, уютно. Забывались всякие обиды, ссоры, недоумения, житейские проблемы, – будто их и не было. С нами был лишь Господь и отец Виталий, с которым никогда не хотелось расставаться. Так же и с матушкой.
Когда нас, его чад, собиралось много, и у Батюшки не было возможности побеседовать с каждым отдельно, отец Виталий, подробно отвечая кому-нибудь одному на его вопрос, часто вставлял предложение, которое совершенно не относилось к теме, но ты сразу понимал, что это сокровенный ответ на твой вопрос, который ты ему еще не задал. Так в течение одной беседы разрешались вопросы каждого.
Батюшка мог сидеть сколько угодно в одной позе – мы же и так сядем, и этак, и ноги вытянем, то вдруг пить захотим, то дремлем – нам самим становилось очевидным, насколько мы нетерпеливы, но все равно слушали его с открытыми ртами, пока матушка не попросит дать отцу Виталию отдых. Когда нас сажали за стол обедать, мы стеснялись и ждали, когда Батюшка начнет кушать первым, и он сидел с нами от начала и до конца обеда и через силу ел. Лишь позже мы узнали, что ему можно было есть понемногу и вообще побольше лежать, а он, по любви к нам, скрывал от нас свои болезни и терпел. Иногда он говорил: «Если бы не чада, находящиеся вокруг, я бы визжал от боли».
Батюшка не любил, чтобы о нем говорили, и особенно, – хвалили. Однажды я ехала к нему поездом с одной сестрой из его чад, и она много удивительного рассказывала мне об отце Виталии, о том, какой это благодатный Божий человек. Когда мы приехали, отец Виталий, по своему обыкновению приветствовал нас земным поклоном и, благословив, спрашивает меня: «Она тебе в дороге обо мне говорила?» Я утвердительно кивнула, а он серьезно так сказал: «Это все неправда, не верь».
В другой раз ехали мы с сестрами к Батюшке и позволили себе, как путешествующие, покушать рыбного фарша, а был понедельник Петрова поста. Приехав, мы стали готовиться ко принятию Святых Христовых Таин и пошли брать у Батюшки благословение, а он кротко нам говорит: «Так надо же попоститься, а вы вчера рыбой лакомились. Вот три дня попоститесь, и будете причащаться».
Его любовь ко всем была удивительна. Все у него были отцы, братья, сестры, матери. Он боялся нас крепко обличать, и обличал мягко, по-отечески, с любовью. Когда же мы просили его нас ругать, он отвечал: «Да вы не выдержите, если я буду строго вас обличать и ругать».
Я всегда умилялась любви отца Виталия ко всем, в том числе и к животным. Когда он сидел в оградке на стуле или на раскладушке под гамаком, то у его ног всегда сидел кот и ждал, когда Батюшка его погладит. Однажды кот что-то натворил, и мать Серафима сказала, чтобы сестры унесли его куда-нибудь подальше и там выпустили. Мне было жаль кота, и я даже помолилась, чтобы мать Серафима изменила свое решение. Кот же тем временем куда-то спрятался, и унести его решили утром. Поужинали, помолились (утром и вечером Батюшка всегда молился с нами), легли спать. На другой день после утреннего правила все занялись своими делами, а про кота забыли. Когда же после обеда мы сидели и слушали поучения Батюшки, я, к своему удовольствию, снова увидела кота у его ног, а сам отец Виталий смотрел на меня веселыми глазами и гладил его.
Велика была сила его молитвы. Когда моя дочь с мужем-священником выехала из Курской епархии в Молдавию к его родственникам, я очень переживала, что это далеко, рядом с Румынией, да и неспокойно там было. Больше года от них ничего не было слышно. Особенно я боялась их отпадения от Православия и просила Батюшку помолиться о них. Отец Виталий писал мне и утешал, что «в молитвах не оставляет». И вот однажды, к великой моей радости, получаю от дочери письмо – из Курской области, с родины преподобного Серафима Саровского. Оказалось, что они снова вернулись в Курскую епархию. Я сразу стала благодарить Господа и дорогого Батюшку за его молитвы. По его же молитвам и сын мой стал священнослужителем.
А сколько отцу Виталию и матушке пришлось претерпеть различной клеветы, оскорблений, преследований, побоев. Однажды он взял мою руку и приложил к своему телу, но там, где должны быть ребра, моя рука провалилась в пустоту. Сам же он никогда не рассказывал о своем подвижничестве и злоключениях; о них лишь иногда рассказывала нам матушка Серафима.
И много, много можно бы вспоминать об отце Виталии, о его жизни и чудесах, ибо воистину: «Дивен Бог во святых Своих» (Пс. 67, 36)».
Схимонахиня Игнатия (Деспина Буховцева)
г. Тбилиси
«Я узнала отца Виталия в середине 1970-х годов, когда он недолгое время жил в семье одного священника в нашем доме. Его местопребывание держали в тайне, так как он жил в Тбилиси без паспорта и прописки, а это тогда строго каралось властями.
Мне одна женщина потихоньку сказала, что в нашем доме поселился необыкновенный монах. Я очень захотела его увидеть и по-соседски пришла к ним в гости. После этого я стала бывать у отца Виталия почти ежедневно. Отработаю днем, и к ним бегу: помогала по хозяйству, выполняла разные поручения.
Один раз Батюшка очень долго со мной разговаривал. Я слушала и думала: «Зачем он мне все это рассказывает?» И лишь потом поняла, что это он обо мне говорил, о моих грехах, но так, как будто это он их совершал. Он никогда прямо не обличал, не ругал, не накладывал епитимий. Своим примером учил, как надо исправляться.
После исповеди у Батюшки ощущалась какая-то особая легкость, домой не идешь, а словно летишь на крыльях. И так радостно на душе делается.
Огромное значение придавал отец Виталий послушанию. Воспитывал его в нас. Как-то приехала я из Ленинграда в новом платье, женщины стали восхищаться: «Какая у Деспины, оказывается, фигура!» Батюшка услышал, и дал мне другое: «Надень-ка это». Я надела его не глядя и пошла домой. А дома дочка говорит: «Что это на тебе за платье? Ты как из зоопарка. Его словно звери на тебе рвали». Я гляжу, и вправду: там дырка, тут дырка. Люди на меня всю дорогу смотрели, а я не замечала, летела домой как на крыльях – так мне было хорошо. Вот что значит надеть за послушание.
Выдаю дочку замуж. Батюшка благословил свадьбу на четверг. Я говорю жениху: «Если хотите взять в жены мою дочку – делайте свадьбу в четверг, иначе не отдам ее».
В четверг во дворе сигналят машины, все думают: «Кого-то хоронят». А это свадебные машины с куклами впереди приехали за невестой. Соседи удивляются: «Ты что, Деспина, с ума сошла? Среди недели свадьба!»
А венчались молодые на родине жениха – в Алма-Ате. Батюшка и меня благословил туда ехать. Там в храме во время службы выносили большие листы, на которых крупными буквами были написаны молитвы «Символ веры» и «Отче наш». Весь народ поет, а я не могу, не успеваю – стою и плачу. Я тогда никаких молитв еще не знала. Как вернулась в Тбилиси – сразу к Батюшке: «Отец Виталий, благословите меня еще раз в Алма-Ату съездить. Там весь храм поет, и молитвы большими буквами написаны. Я перепишу и приеду». – «Не надо тебе никуда ехать. Божия Матерь тебе все даст». Потом он что-то завернул и дал мне. А Батюшка всегда так красиво упаковывал, что жалко было развязывать, и я положила этот сверток к другим его подаркам. А сама жду день, два, уже скоро месяц будет.
«Как же так, – думаю, – Батюшка сказал, что Матерь Божия даст, а Она не дает?»
Пошла к Батюшке. Он зовет сестру Марию:
– Сестра Мария, слышишь, что она говорит: «Матерь Божия ей ничего не дает!»
– Как не дает? Она тебе все дала.
– Когда же Она дала? Может, когда я на работе была? – спрашиваю. Я и в самом деле тогда так думала. А сестра Мария говорит:
– Вот искушение с тобой! Что тебе отец Виталий дал? А я: «Батюшка, вы так красиво завязали, что мне жалко развязывать».
– Благословляю тебя открыть.
Я пошла домой, открыла сверток, – а там Евангелие и молитвослов!
Потом Батюшка как-то дал мне «Жития Святых» и говорит: «Читай». А у меня образования – три класса греческой школы, а тут по-славянски. Я говорю:
– Батюшка, тут зигзаги какие-то. Я не могу.
– Все равно читай.
Раз Батюшка благословил, я начала читать – одну страницу целый час. Голова разболелась. А Батюшка какбудто уснул. Наконец я говорю: «Батюшка, мне плохо». А он: «Я тебе говорю – читай». Потом он спрашивает меня, что я читала, а я ничего не поняла. Тогда он сам рассказал мне смысл прочитанного. Потом я с трудом научилась читать молитвослов по слогам, но Батюшка всем сказал: «Как бы ни читала – не исправлять, а когда закончит читать, тогда садитесь рядом с ней и проверяйте». Так по его молитвам я быстро научилась читать и по-русски, и по-славянски.
А однажды я опечалилась очень сильно. Во время праздников, особенно в Рождество, Батюшку приходили поздравлять певчие из храма и так замечательно пели. А я не умею ни петь, ни читать. На это Батюшка сказал: «Будь у тебя голосок, ты бы тщеславиться начала, гордиться. А так у тебя свое послушание * Послушание у Деспины было хлопотливое: встречать и провожать всех, кто приезжал к отцу Виталию в Тбилиси, доставать билеты, снабжать в дорогу всем необходимым, отправлять посылки батюшкиным чадам по всей стране, навещать тех, кто нуждался в помощи. Это послушание она продолжает нести и сейчас..
Каждому Господь дает свое послушание – одному читать, другому петь». Я и успокоилась.
Как-то к Батюшке приехала большая семья с детьми, и я без его благословения пошла и накупила всем мороженого. Думала, Батюшки нет дома, он и не узнает. А он увидел и разрешил дать только детям, а нам запретил есть мороженое совсем.
Сам Батюшка конфет никогда не ел, но меня посылал покупать шоколадные конфеты килограммами – и посылать, и раздавать его чадам.
От Батюшки ничего нельзя было скрыть. Он читал мысли, знал все, что с нами было. Зашли мы с Зиной полакомиться в кафе. Потом пришли вместе к нему, а он уже все знает. Ну и досталось же нам!
Однажды Батюшка рано утром стал бранить мать Марию. А я слышу и удивляюсь – за что ей достается? А днем к нему приезжают два молодых священника со своими матушками, с детьми: «Батюшка, благословите!» А он вдруг на них:
«Вон отсюда! Заберите ваши сумки!» А мне потихоньку говорит: «Отвези их на вокзал, а потом – обратно сюда». Везу я их назад, а они мне и рассказали, что произошло в дороге. Оказывается, они крепко поругались: начали матушки – слово за слово, а потом и батюшки вмешались... А я и думаю: «Так вот почему от четырех утра до половины пятого бедная матушка получала от Батюшки нагоняй». Отец Виталий знал все – и кто к нему едет, и как в дороге себя ведет. Священники эти помирились, и когда мы вернулись к Батюшке, он их принял уже радушно.
За столом у Батюшки все ели из одной большой миски. Как-то раз он размешал в этой миске и борщ, и молочное, и селедку, и компот. Мать Мария говорит: «Люди все разные, есть с больными желудками – они отравятся!» Но ничего – все скушали, только косточки вынимали – то от селедки, то от вишни.
Однажды я решила дать Батюшке 200 рублей. Но в последний момент подумала, как же я матушку оставлю без подарка, и купила ей конфет на 50 рублей из этой суммы. А когда отдавала Батюшке деньги в конверте, он не глядя спросил: «А где мои 50 рублей?» – «Батюшка, простите». Но он сказал, что если задумала какое доброе дело, обязательно выполняй его, так как оно уже записано Ангелами.
Со мной на Рождество такой случай был. Вечером в сочельник все садятся за стол, а мне Батюшка говорит: «А ты домой иди». Все удивились: «Как? Скоро служба!» А он свое: «Пусть Деспина идет домой». Батюшка благословил – я и пошла. А дома дочка встречает вся взволнованная – зять с внучкой попали в аварию, чудом остались живы. До этого случая зять не пускал дочку в церковь, а тут и сам пошел, и дочка в праздник причастилась. Всей семьей Рождество встречали. Батюшка это предвидел.
Одно время у меня было такое испытание: как что не так – Деспина виновата. Все шишки на меня. Мне почему-то доставалось больше других. Иногда мне становилось очень обидно, и я как-то раз пожаловалась приехавшему к Батюшке архимандриту Иннокентию. Он на это мне сказал: «Ты разве не знаешь, что золото блестит, когда его чистишь?» «Да, – подумала я, – как будто легко, когда тебя чистят». Со временем я привыкла и даже стала сама брать на себя чужую вину. Кто-нибудь что-то не так сделает, недосмотрит – Батюшка сделает замечание, а я, чтобы покрыть сестру, говорила, что это я сделала. Он для виду ругал меня, но за то и любил.
Отношение Батюшки к монашескому постригу было такое: сам не проси, но когда предлагают – не отказывайся. Меня Батюшка постриг перед Вербным воскресеньем, в Лазареву субботу. Заранее мне ничего не сказал. Перед службой я услышала только, что Батюшка спросил мать Марию: «Для Деспины все готово?» А я: «Что готово?» Мне не говорят. Для меня так лучше было, потому что, узнай я заранее, испугалась бы, стала бы отказываться. А так приняла как послушание. Батюшка любил повторять: «Послушание выше поста и молитвы».
Батюшка каждому давал молитвенное правило, а мне – нет. Он сказал: «Вот четки, молись. Сидя, лежа, где бы ты не была – всегда молись». У меня послушание такое – одних встречаю, других провожаю, посылки письма отправляю. Если бы мне дали правило – где и как я бы его выполнила? Батюшка меня жалел, поэтому его и не давал.
Когда Батюшка умер, меня в городе не было. Перед отъездом я зашла к нему:
– Батюшка, так не хочу ехать, так тяжело на душе. А машина уже пришла за мной.
– Надо, Деспина, поезжай. А приедешь, меня уже не будет. Но ты приходи на могилку. И как со мной разговариваешь, так и говори. Я тебя услышу и увижу. Только ты меня не услышишь и не увидишь.
Я каждый день звонила, узнавала, как Батюшка себя чувствует. 25 ноября его парализовало, а 1 декабря он скончался. Пять дней гроб стоял в храме Святого Александра Невского. Народ шел днем и ночью. К 5 декабря я смогла приехать в Тбилиси и была на отпевании. Если бы я не успела, пришлось бы, наверное, разрывать землю и открывать могилу, чтобы я могла попрощаться с дорогим Батюшкой.
На сороковой день очень много людей приехало к Батюшке в Тбилиси. Когда надо было уезжать, билетов не было. Тогда поезда чрез Сухуми не ходили – шла война. Я пошла в кассу – билетов нет. Что делать? Тогда я пошла на могилку Батюшки и говорю: «Батюшка, люди хотят уехать и не могут. Как же быть?» Прочитала молитвы, взяла мысленно благословение и вместо Дидубе, где находились железнодорожные кассы, пошла на площадь Ленина. Думаю, зачем я сюда иду? Там встречаю кассиршу, которая мне говорит: «Деспина, где ты ходишь? Билеты есть! Для тебя берегу». Я пришла домой и говорю: «Матушки, я вам достала билеты. Отец Виталий дал». А они – земной поклон, и плачут.
После этого случая, сколько ни ходила на его могилку со своими просьбами – все исполнялось. Хоть бы еще раз увидеть его. Надеюсь, ведь он говорил: «Мои дети будут около меня».
Лейла Гогинишвили
г. Тбилиси
«Очень трудно найти слова, чтобы передать, каким был отец Виталий. Мы жили вместе с ним и матушкой Марией водной квартире на Московском проспекте с начала 1970-х годов до дня его кончины.
Жили – как одна семья. Отца Виталия звали дедушкой, на его глазах выросли наши дети. Нонна и маленький Мерабик без дедушки не засыпали: успокаивались только, когда он их перекрестит. В детстве они всегда бегали «смотреть дедушку», и если заметят, какой ложкой он ел, старались тоже потом есть этой ложкой. А когда отец Виталий возвращался из церкви, дети радостно кричали: «Дедуска!» – и бросались раздевать его, подражая матери Марии, расшнуровывали ботинки, при этом смешно приговаривая: «Скушение».
Отец Виталий научил их хорошо говорить по-русски, так что когда Нонна пошла в школу, учительница решила, что у нее мама русская. Своими руками он вешал на стене иконы в детской комнате, учил детей молиться. С маленькими он был маленький, со взрослыми – взрослый, с учеными – ученый. В доме его все знали и любили. Если у кого что-то случалось – шли к нему. И он всем помогал – и духовно, и материально.
У соседа Важи сняли с машины покрышки – отец Виталий узнал об этом и передал ему деньги: «Не скорбите, Бог помог». Заболела маленькая девочка, а ее мама должна была идти в тот день на работу, – и отец Виталий становится нянькой. Он положил девочку на свою ковать, а сам лег на пол – следил, чтобы она не упала, и при этом так радовался, что ухаживает за ней.
В нашей семье всякое бывало в жизни – и сложности, и болезни. Но его молитва исцеляла. Просто посидишь рядом с ним после работы, и куда-то пропадают озабоченность, усталость, раздражение – снов прибавляются силы, становишься другим человеком.
По вечерам он приходил к нам, и если ему сообщали что кто-то погиб во время войны или из-за несчастного случая, он шел ставить свечи и молиться за упокоение их душ. Отец Виталий молился за всех. Ночью он почти не спал. Мы всегда видели свет от свечей в его комнате и знали, что он молится. Молится за нас, за то, чтобы все спаслись.
Он говорил, что людей спасет только вера.
Мы не знали, чем он жил. Матушка, когда уходила в церковь, оставляла ему диетическую пищу (у него был больной желудок), но он все отдавал Мерабику или нам. Мы сопротивлялись: «Дедушка, это вам оставили». Но он заставлял нас: «Кушайте, а то меня сестра будет очень ругать». Он мог днями не вкушать никакой пищи и ничего не пить. Спросишь его: «Дедушка, почему вы не кушаете?» Он, улыбаясь, отвечал: «Я очищаюсь».
Бедным раздавал все что мог. Прислали ему из России ботинки, он даже не посмотрел на них и тут же отдал одному бедному. Сам будет голодным, а другим отдаст. Никого из приходящих к нему не отпускал с пустыми руками – всегда гостинец даст с собой.
Он и сейчас, как будто живой среди нас. Осознавать это – величайшая радость. Когда нам тяжело, мы всегда бежим на могилку к дедушке. И он помогает. Также и соседи наши. Если проблемы какие, сложности – сразу на могилку, просить отца Виталия. Отец Виталий очень много за нас всех пережил и потому так рано умер.
В день его памяти 1 декабря всегда на могилке около храма Александра Невского собирается множество людей. Сейчас в Грузии наступило тяжелое время и многие терпят нужду, как и предсказывал отец Виталий. В 1998 году поминальную трапезу в храме устраивали вскладчину: для борща пожертвовали кто лук, кто свеклу. Столы накрыли прямо в храме и накормили обедом всех, кто был на службе и на панихиде. Оставшийся борщ в трехлитровой банке принесли матушке на Московскую. А она благословила меня накормить этим борщом нищих. Я пошла на рынок и там накрыла стол на 10 человек. Потом подошли еще люди – и снова хватило на 10 тарелок. В банку словно кто-то подливал суп. Разлила и в третий раз. Тридцать человек удалось накормить в тот день. Так Батюшка и после своей смерти кормил бедных. Он не мог видеть, чтобы рядом кто-то голодал, и любил, когда все были сыты.
В этом же году дня за три до памятной даты я увидела сон, как будто отец Виталий дома, а матушка ушла в церковь. Вдруг открывается дверь, а там целая толпа людей – и монашествующие, и миряне. Батюшка говорит мне: «Пропусти всех». А я испугалась: «Чем же я буду их кормить?» Входим в комнату – а там уже стоят накрытые столы, полные всяких угощений. Проснувшись, я поняла, что это наказ отца Виталия – пригласить людей и устроить поминки дома. Я решила во что бы то ни стало исполнить его волю, несмотря на материальные трудности.
В этот день у нас собралось почти 60 человек: пришли два епископа, игумении женских монастырей, монахи, певчие из Патриаршего собора, миряне. В Батюшкиной комнате отслужили панихиду. Пели духовные песнопения. У всех в этот день была великая духовная радость. Чувствовалось присутствие самого отца Виталия.
А поздно вечером, когда уже все ушли, я почувствовала, как я устала. Боль под лопаткой не давала покоя. Мне удалось вздремнуть, и я увидела отца Виталия. Он подошел и погладил ладонью больное место. Сразу пришло облегчение, и я спокойно проспала всю ночь. Так меня «поблагодарил» дорогой дедушка.
И если у нас сегодня есть что-то хорошее – мы знаем: это Господь дает за молитвы отца Виталия. Трудно сказать, родится еще на свет такой человек, или нет. Это был человек-чудо».
Епископ Сагареджо и Гурджаанский Андрей (Гвазава)
г. Тбилиси
«Я узнал об отце Виталии в Оптиной Пустыни. Мы там жили некоторое время, и один иеромонах рассказал нам о Батюшке. Меня благословили передать подарки Святейшему Патриарху Илии, по приезде я спросил Святейшего об отце Виталии – и он благословил меня пойти к нему. Это был 1992 год.
Впервые попав к отцу Виталию, я не задал ему никаких вопросов. Было лишь одно чувство – мне просто хотелось обнять его, как к маме прильнуть. Было не так важно, что он мне говорил, просто хотелось быть с ним рядом. И я стал часто бывать у него.
Когда придешь к нему, Батюшка выходил в переднюю комнату и делал земной поклон, а благословляя, целовал твою руку. Это было совершенно неожиданно – я терялся.
Очень скоро я сказал ему о своем заветном желании принять монашество и попросил благословить меня в Оптину Пустынь. Батюшка ответил: «Да, в Оптиной хорошо было бы. Но может и по-другому будет», – и рассказал мне, как к нему пришел один молодой человек и говорит: «Хочу в монастырь!» Но прошло два года, прежде чем он туда попал.
Я тогда и не подумал, что это относится ко мне.
А однажды он мне рассказал такую историю. В одном монастыре был эконом, и ему часто приходилось ходить по делам в село. А там он то к одному зайдет, то к другому – и приходилось выпивать. Братия стала искушаться, доложили настоятелю, а тот говорит: «Я по ночам хожу и вижу: у всех темно, в окнах света нет – спят, а у него одного свет горит – он молится. Как же я его выгоню?»
Потом, когда я сам пришел в монастырь, то вспомнил этот рассказ Батюшки. У нас тоже был эконом, который выпивал, но при этом был духовным человеком.
Отец Виталий говорил, что в монастырях всегда незрим присутствует Матерь Божия.
Осуществить свое намерение пойти в монастырь, как и предсказал отец Виталий, мне удалось только через два года. Этому помешала война в Абхазии. Я попросил у него болагословение съездить в свой родной город Сухуми и должен был вернуться, но попав туда, уже не смог уехать. Я почувствовал, что должен быть там и сделать все возможное, чтобы примирить враждующие стороны. То, что там происходило, было противоестественно. Сухуми всегда отличался особой атмосферой, там вместе жили люди многих национальностей. Не было двора, где не жили бы абхазец, русский, грек, грузин, армянин. И все друг друга знали, друг друга любили и всегда были готовы приити на помощь. Не было такой школы или института, где бы ни учились ребята разных национальностей. Думаю, что все происшедшее в Грузии – плод нашего безверия.
Перед отъездом в Сухуми отец Виталий дал мне с собой иконки и 90-й псалом: «читай», – сказал. И я всю войну носил на груди у сердца эти святыни, и остался жив.
В Тбилиси я приехал, когда узнал, что отец Виталий скончался. Попрощался с ним в храме и вернулся назад, не дожидаясь похорон. И всю войну я чувствовал, что он меня оберегает и помогает мне. Я за все благодарен отцу Виталию: благодарен за то, что стал монахом, за то, что Господь поставил меня настоятелем Лавры святого Давида, за архиерейство мое * Отец Виталий предсказал юному Андрею архиерейство. Вот как вспоминает об этом матушка Серафима: «Когда Андрей вышел от нас, отец Виталий вдруг сказал мне: «Ты что же благословение у архиерея не взяла?» Я не поняла тогда, о каком архиерее он говорит, ведь Андрей тогда еще и монахом не был»..
Я благодарен нашему Святейшему Патриарху Илии, священнослужителям и всем людям, которые меня к этому привели. Отца Виталия роднила с этими пастырями та особенная любовь, которую они источают для всех. Это был очень нежный человек. Я благодарен Богу за то, что мне, пусть очень короткое время, посчастливилось быть рядом с ним».
Русская Православная Церковь
Николаевский Собор
Авторское право © 2012-2024.
Разработчик: Капитула Ян
