Судьба Императора Иоанна Антоновича (1740-1764) - одна из трагичнейших судеб той эпохи.
Возведенный на престол после смерти своей двоюродной бабки Императрицы Анны Иоанновны, Иоанн Антонович был Императором России с 17 октября 1740 по 25 ноября 1741 год.
Он родился 12 августа 1740 года в семье племянницы Императрицы Анны Иоанновны, принцессы Анны Леопольдовны Мекленбургской и принца Антона Ульриха Брауншвейгского.
Манифестом Анны Иоанновны от 5 октября 1740 года Иоанн Антонович был объявлен наследником престола. Незадолго до смерти Анна Иоанновна подписала манифест, которым до совершеннолетия Иоанна (то есть до исполнения ему семнадцати лет) регентом при нем назначался ее фаворит герцог Бирон.
После смерти Анны Иоанновны ее племянница Анна Леопольдовна в ночь на 9 ноябре 1740 года произвела дворцовый переворот и провозгласила себя правительницей государства. Арестованный Бирон был отправлен в ссылку.
Через год, в ночь на 25 ноября 1741 года, Цесаревна Елизавета Петровна (дочь Петра I) вместе с частью преданных ей офицеров и солдат Преображенского полка арестовала во дворце правительницу с мужем и детьми, в том числе и Императора Иоанна VI.
12 декабря низложенный Император вместе со всей семьей был отправлен в Ригу. Его родители обещали отречься за него от прав на Российский престол, и с этими условиями Елизавета Петровна обещала отпустить их за границу. Но когда через Семь месяцев была предпринята попытка организовать заговор и снова возвести на престол Иоанна VI, Елизавета Петровна изменяла свое намерение и в целях безопасности решила не выпускать Иоанна и его родителей, как опасных претендентов, из России.
13 декабря 1742 года арестованных перевезли в крепость Динамюнде. 13 января 1744 года последовал новый указ о переводе семьи в город Раненбург Рязанской губернии.
27 июня 1744 года новым указом Императрицы барону Н.А. Корфу было предписано отвезти царственных узников в Соловецкий монастырь, причем Иоанн в течение всего путешествия и во время пребывания на Соловках должен был быть совершенно изолирован от своей семьи. Никому из посторонних не разрешалось видеться с ним, кроме специально приставленного надсмотрщика.
Корф довез арестованного Иоанна и его семью только до Холмогор и, объяснив Елизавете всю трудность перевоза их на Соловки и содержания там втайне, убедил оставить в этом городе. Здесь Иоанн пробыл около двенадцати лет в полном одиночестве. Единственным человеком, с которым он мог видеться, был наблюдавший за ним майор Миллер.
Тем не менее слухи о пребывании Иоанна в Холмогорах распространились, и правительство решило принять новые меры предосторожности.
В начале 1756 года Иоанна тайно вывезли из Холмогор и доставили в Шлиссельбург. Прочих членов Брауншвейгского семейства оставили в Холмогорах и содержали по-прежнему под стражей и втайне.
В Шлиссельбурге Иоанна Антоновича содержали в одиночном заключении. О том, кто он такой, знали только три офицера из его охраны. Им было запрещено говорить Иоанну, где он находится. Даже комендант крепости не знал, кто содержится в ней под именем «известного арестанта».
Однако Иоанн знал свое происхождение и называл себя Государем. Вопреки строгому запрещению обучать его, он от кого-то научился грамоте, и тогда ему разрешили читать Библию. Не осталось в тайне и пребывание его в Шлиссельбурге.
С воцарением Петра III положение Иоанна Антоновича ухудшилось.
1 января 1762 года Петр III подписал указ, в котором повелевал умертвить арестанта, если кто-либо пожелает освободить его. Со своей стороны, граф Шувалов приказал: «Если ж арестованный станет чинить какие непорядки, то сажать тогда на цепь, доколе он усмирится, а буде и того не послушает, то бить по вашему рассмотрению палкой и плетью».
В марте 1762 года Император Петр III инкогнито посетил арестанта.
«Он пошел со своими спутниками а казематы, где содержался принц, и нашел, что жилище довольно сносное и скудно снабжено самой бедной мебелью. Одежда принца была самая бедная. Он был совершенно без всяких понятий и говорил бессвязно. То утверждал, что он Император Иоанн, то уверял, что этого Императора нет больше на свете, а его дух перешел в него. После первого вопроса, кто он такой, отвечал: «Император Иван»; его потом продолжали спрашивать: как это ему пришло в голову, что он принц или Император? Откуда он про то узнал? Он отвечай, что знает это от своих родителей и от солдат. Продолжали спрашивать: что он знает про своих родителей? Он уверял, что он еще их помнит».
После переворота, уже на второй день своего царствования, Екатерина II сделала распоряжение о своем незамедлительном свидании с Иоанном Антоновичем. Увидев его, Императрица поняла, как нелепы были предположения, что она сможет укрепить свои права на престол, выйдя замуж за правнука царя Иоанна Алексеевича. Иоанн был отвезен обратно в Шлиссельбург, охрану сменили, новыми охранниками назначили капитана Власьева и поручика Чекина, которым была дана инструкция:
«Разговоры вам употреблять с арестантом такие, чтоб в нем возбуждать склонность к духовному чину, то есть к монашеству, и что ему тогда имя надобно будет переменить, а называть его будут вместо Григория Гервасий, толкуя ему, что житие его Богом уже определено к иночеству и что и вся его жизнь так происходила, что ему поспешать надобно себе испрашивать пострижение, которое, ежели он желает, вы ему и исходатайствовать можете; чем наипаче уединение его, в котором он живет, будет спокойное и спасительное душе его. Но к тому (толковать ему) надобно, во-первых, кроткое, тихое и несварливое с вами и со всеми, кто при нем, обхождение, твердую к Богу веру и нелицемерное и непритворное желание, а притом всегдашнее к вам послушание. Наипаче же в словах и в руках воздержное обхождение, то есть без злости и без брани скромное житие. А инако Бог не приемлет в чин ангельский никаких строптивых людей. И сие увещание повседневно общо обоим вам и поодиночкам каждому ему натолковывать, и какие его на то будут отзывы, ко мне всегда рапортовать, прописывая точные его слова».
Власьеву и Чекину предписывалось также в случае попытки захвата заключенного «арестанта умертвить, а живого его никому в руки не отдавать».
На увещания Власьева и Чекина Иоанн отвечал:
«Я в монашеский чин желаю, только страшусь Святого Духа, притом же я бесплотный».
Еще он добавил, что принимать имя Гервасия не желает, а хочет принять имя Феодосия.
Все это содержалось в глубочайшей тайне.
О неспособности Иоанна Антоновича к правлению знали немногие, и его имя использовалось каждым недовольным. Уже в день коронации Екатерины появились группы, которые хотели возвести на трон Иоанна Антоновича.
Подпоручик Василий Мирович случайно узнал о том, кто содержится в Шлиссельбурге. Видя, как легко свергли с престола Петра III, Мирович задумал совершить переворот в пользу Иоанна. Сам Мирович при этом рассчитывал достигнуть знатного положения и разбогатеть.
В мае 1764 года Мирович сообщил своему другу и сослуживцу поручику Ушакову о намерении освободить Иоанна и свергнуть с престола Екатерину. 13 мая Мирович и Ушаков в церкви Казанской Божией Матери отслужили по себе панихиду, как бы над умершими, и отправились в Шлиссельбург для осмотра места.
Вскоре Ушаков утонул во время поездки, которую предпринял по делам службы, и Мирович остался один. Тогда он сообщил о своем плане другим военным, которые согласились принять участие в заговоре.
Об Иоанне Антоновиче, исчезнувшем после 1741 года, в народе помнили. Видимо, о нем много говорили - Иоанна Антоновича заточили, когда блаженной Ксении было всего десять лет, но и она знала об этом исчезнувшем Императоре. Безвинного ребенка, уже столько лет заключенного в темнице, жалели.
Конечно, никто из жителей Петербургской стороны не догадывался, что происходит в Шлиссельбургской крепости, - и именно в эти дни начала плакать блаженная Ксения.
«Что ты, Андрей Федорович, плачешь? Не обидел ли тебя кто-нибудь?» - спрашивали блаженную Ксению.
Блаженная Ксения произносила слова, значение которых никто не понимал:
«Бедный, бедный Ульрих! Там кровь, кровь, кровь...» - и еще сильнее начинала плакать.
Тем временем события заговора развивались. Мирович служил в Смоленском полку, офицеры которого по очереди назначались нести караульную службу в Шлиссельбурге. До Мировича очередь дошла в начале июля 1764 года, и он решил приступить к делу.
В ночь на 5 июля 1764 года Мирович собрал своих солдат караула и скомандовал: «В ружье!» В его распоряжении находилось сорок пять человек, с которыми он и решился напасть на крепость, в которой кроме коменданта были только Власьев, Чекин и тридцать солдат.
Избив коменданта, Мирович направился к казарме, где содержался Иоанн Антонович, но началась перестрелка между командой Мировича и гарнизонными солдатами. Солдаты Мировича отступили. Мирович прочитал им свой манифест и поздравил с новым Государем. Затем взял с бастиона пушку, зарядил ее и стал требовать выдачи арестанта Иоанна. Настала минута, предусмотренная в инструкции Власьеву и Чекину. Видя пушку, наступление Мировича, Власьев и Чекин, чтобы не отдать арестанта живым, «напали с обнаженными шпагами на несчастного Иоанна, который проснулся от шума и вскочил с постели. Он защитился от их ударов и, хотя был ранен в руку, сломал одному из них шпагу, тогда, не имея никакого оружия и почти совершенно нагой, но воодушевленный отчаянием, он продолжал сильно сопротивляться, пока наконец они его не одолели и не ранили во многих местах; тут наконец он был окончательно умерщвлен одним из офицеров, который проколол его насквозь сзади».
По словам одного современника тех событий, в столице «скорбь и негодование» по случаю распространившегося быстро известия кончине Иоанна были общими. «Нельзя выразить, - пишет очевидец, - как смело и резко даже простолюдины рассуждали публично об этом событии».
И лишь тогда жители Петербургской стороны поняли, о чем три недели назад плакала блаженная Ксения и о какой крови она говорила.
Вскоре петербуржцы, слышавшие предсказание блаженной Ксении о крови, увидели кровь сами - Мировичу публично отрубили на эшафоте голову. Как вспоминает Г.Р. Державин, «народ, стоявший на высотах домов и на мосту, не обвыкший видеть смертной казни и ждавший почему-то помилования Государыни, когда увидел голову в руках палача, единогласно ахнул и так содрогся, что от сильного движения мост поколебался и перила обвалились».
В царствование Императрицы Елизаветы Петровны смертная казнь была запрещена - и теперь петербуржцы поняли, что действительно наступило новое царствование.
Постепенно разговоры о судьбе Иоанна Антоновича - Ульриха затухают, но имя Петра III снова вспыхивает в 1773 году, когда до Санкт-Петербурга дошли слухи, что Император Петр III не умер, он скрывался в Киеве и Царьграде, а теперь опять появился в России и набирает войско.
И вскоре в Петербурге - от центра до Петербургской стороны - все заговорили о невероятных и великих успехах Пугачева. Со своим злодейским скопищем он не только разбил все посланные для его усмирения отряды, но и собрал превеликую армию из ослепленных приверженцев, взял Казань, шел на Москву, грабил и разорял села и города, вешая и злодейски умерщвляя дворян и господ.
Неурожаи, голод, войны, повальные болезни, крестьянские бунты, непомерные налоги, постоянный рост стоимости продуктов, всеобщее обнищание населения и государства - вот фон, на котором проходила жизнь блаженной Ксении.
Иногда кажется, что ее плач был не только о бедном Ульрихе, но и обо всем бедном русском народе-мученике.
Русская Православная Церковь
Николаевский Собор
Авторское право © 2012-2024.
Разработчик: Капитула Ян
