Во время княжения святого благоверного князя Димитрия Ивановича Донского (правил с 1362 по 1389 г.) наступил перелом самого хода всей исторической жизни Северо-Восточной Руси. Развитие национального самосознания народа, пробуждающееся стремление к государственному единству, укрепление политического влияния Москвы сделали теперь возможным нанести первый сокрушительный удар по Орде.
В третьей четверти XIV в. Русь постепенно усиливает свою военную мощь. В Москве впервые строится белокаменная крепость Кремля. Все более реальной становится идея сбора общенародного ополчения. Результаты подобных перемен не замедлили сказаться.
Своеобразным прологом к знаменитой Куликовской битве послужило сражение на рязанской реке Воже, где в 1378 г. князь Димитрий вместе с князем Пронским Даниилом наголову разбил татарский отряд Бегича.
Как рассказывает летописец: «Татары же сразу побросали копья свои и побежали за реку за Вожу, а наши стали преследовать их, рубя и коля, и великое множество перебили их, а многие из них в реке утонули... А когда приспел вечер, и зашло солнце, и померк свет, и наступила ночь, и сделалось темно, то нельзя было гнаться за ними за реку.:. а татары, как побежали вечером, так и продолжали бежать всю ночь»Повесть о битве на реке Воже // Воинские повести Древней Руси. С. 157-158.. Дело, разумеется, этим кончиться не могло. В отместку за поражение Бегича хан (точнее, военачальник - «темник») Мамай собрал к осени 1380 г. огромное войско и двинул его на Русь.
К ордынской рати готовы были присоединиться отряды литовского князя Ягайлы и князя Рязанского Олега, вынужденного пойти на соглашение с татарами (расположенная на юге Рязань всегда первой подвергалась татарскому разорению). Получив об этом тревожные известия, князь Димитрий, по словам летописца, помолившись в соборном храме, сказал: ««Пойдем против окаянного и безбожного, нечестивого и темного сыроядца Мамая, за правую веру христианскую, за святые церкви и за всех младенцев и старцев, и за всех христиан... И возьмем с собою скипетр Царя Небесного - неодолимую победу». ... И воззвав к Богу, сказал: «Господи, прислушайся к мольбе моей, Боже, на помощь мне поспеши! Пусть устыдятся враги, и посрамлены будут, и узнают, что Имя Твое - Господь, что Ты - один Всевышний во всей земле!»»О сражении на Дону и о том, как великий князь бился с Ордой// ПЛДР. XIV - середина XV века. М., 1981. С. 115.
Как сообщает нам «Житие преподобного Сергия», князь затем «прииде» к троицкому игумену, «великую веру имея к старцу, - чтобы узнать у него: повелит ли ему выйти против безбожных; ведь он знал его как человека добродетельного и имеющего пророческий дар. Святой же, когда услышал об этом от великого князя, благословил его, молитвою вооружив, и сказал: «Подобает тебе, господин, заботиться о порученном тебе Богом славном христианском стаде. Пойди против безбожных, и с Божией помощью победишь и здрав в свое отечество с великою славою возвратишься»»См.: Житие Сергии Радонежского // ПЛДР. XIV - середина XV века. С. 386.
В ответ на это, как повествуется в другом древнем сказании, великий князь «сказал: «Дай мне, отче, двух воинов из своей братии - Пересвета Александра и брата его Андрея Ослябю, тем ты и сам нам поможешь». Старец же преподобный велел тем обоим быстро сготовиться идти с великим князем, ибо были известными в сражениях ратниками (ранее, до пострига, брянскими боярами. - Ю.М.), не одно нападение встретили... И дал он им вместо оружия тленного нетленное - крест Христов, нашитый на схимах, и повелел им вместо шлемов золоченых возлагать его на себя. И передал их в руки великого князя, и сказал: «Вот тебе мои воины, а твои избранники»... И осенил Христовым знамением все войско великого князя - мир и благословение»Сказание о Мамаевом побоище // Там же. С. 147..
По преданию, Димитрий получил еще одно, укрепившее его дух свидетельство правильности избранного им пути: неподалеку от Москвы, на пути его следования в Коломну, была «обретена на древе» икона святителя Николая. Князь тогда же дал обет построить здесь по возвращении новую обитель. Ныне это московский Николо-Угрешский монастырь.
Вскоре Димитрий прибыл в Коломну, где собиралось тогда все русское войско. Союзниками великого князя стали князья Ольгердовичи: Андрей, князь Полоцкий, с псковичами, и Димитрий, князь Брянский (оба они были старшими братьями Ягайлы), а также брат Димитрия Московского, князь Серпуховской и Боровский Владимир Андреевич.
Около 2(15) сентября княжеские дружины и народные ополченцы направились к Дону. Тогда же из собора Коломны они взяли с собой - как священное духовное знамя - икону Пресвятой Богородицы «Умиление», получившую после Куликовской битвы наименование «Донская»По преданию, этот образ Божией Матери (или же, что все-таки вероятнее, список с него начала 1390-х годов, письма прославленного иконописца Феофана Грека) перенесли затем в Москву, где в честь иконы и в благодарность за явленную через нее помощь Пресвятой Богородицы основали известный Донской монастырь..
На пути к Дону князь Димитрий получил новое свидетельство духовной поддержки преподобного Сергия - от святого старца «пришла грамота с благословением... чтоб бился с татарами: «Чтобы ты, господин, так и пошел, а поможет тебе Бог и Святая Богородица»»О сражении на Дону... //ПЛДР. XIV - середина XV века. С. 119..
8(21) сентября 1380 г., в день праздника Рождества Пресвятой Богородицы, русские войска перешли Дон и остановились у устья реки Непрядвы.
С утра Куликово поле закрыл туман, но вот, как рассказывает летописец, «повелел Господь тьме отступить и свету пришествие даровал»О сражении на Дону... //ПЛДР. XIV - середина XV века. С. 121.. Открывшееся тогда взору должно было потрясти многих... Никогда Русь не видела такого количества противостоящих воинов. Недаром летописец восклицает: «О крепкое и твердое дерзновение мужества! О, как [великий князь] не устрашился, не смутился духом, увидя такое множество воинов!»О сражении на Дону... //ПЛДР. XIV - середина XV века. С. 123. И действительно, по подсчетам историков, в Куликовской битве с обеих сторон участвовали не менее 300-350 тысяч ратников! Но Димитрий, продолжает летописец, «верою в Бога вооружившись, силою Честного Креста укрепившись и молитвами Святой Богородицы оградившись, Богу помолился, говоря: «Помоги мне, Господи, Боже мой, спаси меня милостью Своею, видишь, как умножилось число врагов моих. Господи, за что умножились досаждающие мне? Многие поднялись на меня, многие борются со мной... все народы обступили меня, но Именем Господним я противился им».
И в шестой час дня появились поганые измаильтяне в поле, - а было поле открытое и обширное. И тут выстроились татарские полки против христиан... И, увидев друг друга, двинулись великие силы, и земля гудела, горы и холмы сотрясались от бесчисленного множества воинов. И обнажили оружие - обоюдоострое в руках их. И орлы слетались, как и писано, - «где будут трупы, там соберутся и орлы»»О сражении на Дону... //ПЛДР. XIV - середина XV века. С. 123..
По преданию, перед самым началом битвы в поле съехались два воина-«поединщика»: троицкий инок-схимник Александр Пересвет и татарский богатырь Челубей. Выходя на бой, Александр сказал: «Отцы и братья, простите меня грешного. Брат мой, Андрей Ослябя, моли Бога за меня!.. Бросился на печенега и добавил: «Игумен Сергий, помоги мне молитвою!»... И ударились крепко копьями, едва земля не проломилась под ними, и свалились оба с коней на землю и скончалисьНыне священные останки братьев, этих иноков-воинов, покоятся в храме Рождества Богородицы в Старом Симонове в Москве.... И стегнул каждый воин своего коня, и воскликнули все единогласно: «С нами Бог!» и еще: «Боже христианский, помоги нам!» - а поганые татары своих богов стали призывать.
И сошлись грозно обе силы великие...»Сказание о Мамаевом побоище // ПЛДР. XIV - середина XV века. С. 175, 177.
Летописная повесть о Куликовской битве так рисует - почти былинными красками - картину сражения: «И вот двинулась великая рать Мамаева, все силы татарские. А с нашей стороны - князь великий Димитрий Иванович со всеми князьями русскими, изготовив полки, пошел против поганых половцев со всею ратью своею. И, воззрев на небо с мольбою и преисполнившись скорби, сказал словами псалма: «Братья, Бог нам прибежище и сила»См.: Пс. 45, 2.. И тотчас сошлись на многие часы обе силы великие, и покрыли полки поле верст на десять - такое было множество воинов.
И была сеча лютая и великая, и битва жестокая, и грохот страшный; от сотворения мира не было такой битвы у русских великих князей, как при этом великом князе всея Руси. Когда бились они, от шестого часа до девятого, словно дождь из тучи, лилась кровь и русских сынов, и поганых, и бесчисленное множество пало мертвыми с обеих сторон... И воздвиг Бог десницу нашего князя на одоление иноплеменников. А Мамай, в страхе затрепетав и громко восстенав, воскликнул: «Велик Бог христианский и велика сила Его! Братья измаиловичи, беззаконные агаряне, бегите не готовыми дорогами!» И сам, повернув назад, быстро побежал к себе в Орду»О сражении на Дону... // Там же. С. 123, 125..
Потери русских войск были неисчислимы: берега Дона и Непрядвы были усеяны телами погибших. Как сообщает летописец, «страшно, братья, зреть тогда, и жалостно видеть и горько взглянуть на человеческое кровопролитие: как морское пространство, а трупов человеческих - как сенные стога: быстрый конь не может скакать, и в крови по колено брели, а реки три дня кровью текли»Сказание о Мамаевом побоище // Там же. С. 181..
Великий князь, прозванный за эту победу Донским, возвратился в Москву и почти весь октябрь провел в Троицкой обители, поминая усопших. С тех пор на Руси было установлено совершать в ближайшую субботу перед днем памяти великомученика Димитрия Солунского, что празднуется 26 октября (8 ноября), особое ежегодное поминовение павших на Куликовом поле - в так называемую Димитриевскую субботу. Она и поныне остается днем поминовения всех воинов, «положивших душу за други своя», за Россию.
Благодарный народ неизменно почитал и память великого князя Димитрия. В 1988 г. князя причислили к лику святых.
Однако в народной памяти он давно был почитаем как защитник Православия от «безбожных агарян». Недаром неизвестный автор «Слова о житии великого князя Димитрия Ивановича» (ок. сер. XV в.) подчеркивает, что князь выступил против Мамая, когда тот «подстрекаемый лукавыми советниками», заявил: «Захвачу землю Русскую и церкви христианские разорю, и веру их на свою переменю, и повелю поклоняться своему Магомету»Слово о житии великого князя Димитрия Ивановича // ПЛДР. XIV - середина XV века. С. 211..
В этом же «Слове...» дается и краткая оценка личности князя как особенно благочестивого «Царя», который с юных лет «духовным предался делам, праздных бесед не вел и непристойных слов не любил, и злонравных людей избегал, а с добродетельными всегда беседовал. И Священное Писание всегда с умилением он слушал, о церквах Божьих усердно заботился. И на страже земли Русской мужественно стоял, беззлобному отроку уподобляясь, а умом - зрелому мужу»Слово о житии великого князя Димитрия Ивановича // ПЛДР. XIV - середина XV века. С. 209.. Как истинный христианин, он «очи всегда опускал к земле, из которой и взят был, душу же и ум обращал к Небу, где и подобает ему пребывать»Слово о житии великого князя Димитрия Ивановича // ПЛДР. XIV - середина XV века. С. 215.. И потому, когда он преставился ко Господу, «озарилось лицо его ангельским светом»Слово о житии великого князя Димитрия Ивановича // ПЛДР. XIV - середина XV века. С. 219..
Вполне под стать князю по духовной высоте была его супруга - княгиня Евдокия (+ 1407), с которой они прожили душа в душу 22 года. Более пяти веков память ее особенно молитвенно почиталась в основанном ею Вознесенском девичьем монастыре в Московском Кремле до тех пор, пока его не разрушили «агаряне» XX в. (большевики взорвали обитель в 1929 г.).
Как пишет один из церковных историков, тяжка была для Евдокии утрата любимого мужа, «но, любя добродетель, набожная великая княгиня не любила ее личину. Изнуряя свое тело постами, она нарочно казалась тучной, для чего носила на себе несколько одежд, украшалась бисером, являясь везде с лицом веселым и радовалась, что злословие представляет сомнительным ее целомудрие (по сути это была одна из форм юродства. - Ю.М.). Молва эта волновала и ее сыновей, особенно князя Юрия, не скрывавшего волнения от матери. Тогда, призвав сыновей, она свергнула с себя часть одежды. Сыновья ужаснулись, видя худобу ее тела и кожу, совершенно иссохшую от неумеренного воздержания. «Верьте, - сказала она, - что ваша мать целомудренна; но виденное вами да будет тайной для мира. Кто любит Христа, должен сносить клевету и благодарить Бога за оную»»Тальберг Н.Д. Святая Русь. Спб., 1992. С. 17..
Перед кончиной княгиня Евдокия приняла в Вознесенской обители монашеский постриг с именем Евфросиния. С этим именем она и почитается нашей Церковью в чине преподобных.
Победа на Куликовом поле положила начало будущему освобождению Русской земли и значительно подорвала силы Орды. Главное же - она укрепила веру Руси в возможность грядущего возрождения, хотя татарские набеги на нее еще продолжались. Так, в 1382 г. хан Тохтамыш, неожиданно вторгшись в московские пределы, полностью разорил столицу, и князь Димитрий на время был даже вынужден удалиться в Кострому. Народ, однако, уже понял, что ордынцев можно победить, если взяться за это дело сообща; на Куликовом поле он еще раз смог убедиться в правоте своей любимой пословицы: «Не в силе Бог, а в правде».
Окончательное падение татарского ига отныне было предрешено.
Героический пафос этого времени все явственнее начинает звучать в древнерусской культуре и искусстве. В Москве и прилегающих к ней землях строятся все новые и новые белокаменные храмы; их, как правило, украшают прекрасными фресками и иконами, среди которых, например, можно упомянуть о великолепной, чисто воинской по духу иконе конца XIV - начала XV в. «Архангел Михаил, с чудесами», издревле находящейся в Архангельском соборе Московского Кремля. В центре композиции представлена мощная крылатая фигура предводителя Небесных сил, в алом плаще и золоченых доспехах, грозящего своим высоко поднятым мечом всем врагам христианства.
На рубеже XIV-XV столетий создаются и значительные литературные произведения в эпическом жанре (например, «Сказание о Мамаевом побоище»), более последовательно начинает составляться московская летопись. В это же время значительно расширяются культурные связи с родственными православными славянскими странами - Сербией, Болгарией, а также с монастырями Афона.
Развитию подобных контактов весьма содействовал еще один выдающийся церковный деятель - писатель, проповедник и переводчик византийской «книжности» святитель Киприан, митрополит Киевский и всея Руси (эта древняя титулатура русских митрополитов все еще сохранялась, хотя на самом деле они уже более полувека святительствовали не в Киеве, а в Москве). Болгарин родом, афонский монах, искушенный в тонкостях государственной и церковной политики, Киприан по воле Константинопольского Патриарха отправился на Русь, где перенес немало испытаний и не сразу занял престол Московских митрополитов. Поначалу он пробыл в Москве недолго (вероятно, с мая 1381 г. по август 1382 г.) и был вынужден уехать в Киев в качестве митрополита Малой Руси и Литвы. Окончательно Киприан возглавил Московскую митрополию лишь в 1390 г., продолжая затем руководить здешней церковной жизнью вплоть до самой кончины в 1406 г.
В основной период своего святительского служения в великокняжеской столице он более всего занимался улучшением церковных порядков и одновременно старался способствовать росту общерусского авторитета великого князя.
Немаловажное значение имели и труды Киприана по распространению среди монашества идей исихазма, или «молчальничества», древнего православного учения об особо углубленном молитвенном делании (постоянном внутреннем совершении Иисусовой молитвы), приводящем инока к лицезрению Божественного Света и личному обожению через благодать Божию, или Божественные энергии. Внедрение византийского исихазма в русскую монашескую среду привело не только к усилению созерцательного начала в молитвенной практике русского монашества, но и наложило свой возвышенно-интеллектуальный отпечаток на творчество таких великих художников Древней Руси, как Феофан Грек, преподобный Андрей Рублев, Даниил Черный.
Наиболее исихастски окрашенным художеством того времени безусловно следует признать творчество знаменитого Феофана (предположительно ок. 1330/35 - ок. 1405/10), выходца из Греции, ставшего прославленным русским мастером.
Динамичный и достаточно непривычный для северян экспрессивный характер Феофана, гениальная спонтанность его творчества (насколько она была возможна в рамках православного художественного канона), внутренняя свобода его личности, притом полностью воцерковленной, так, по-видимому, поражали современников, что известный писатель начала XV в. Епифаний Премудрый даже счел необходимым особо рассказать о встречах с ним в послании к некоему Кириллу Тверскому. Епифаний с восторгом писал о мастере: «Когда я был в Москве, жил там и преславный мудрец, философ зело искусный, Феофан Грек, книги изограф (художник, миниатюрист. - Ю.М.) опытный и среди иконописцев отменный живописец... ... Когда он... рисовал или писал, никто не видел, чтобы он когда-либо смотрел на образцы, как делают это некоторые наши иконописцы, которые от непонятливости постоянно в них всматриваются, переводя взгляд оттуда - сюда, и не столько пишут красками, сколько смотрят на образцы. Он же, кажется, руками пишет изображение, а сам на ногах, в движении, беседует с приходящими, а умом обдумывает высокое и мудрое, острыми же очами разумными разумную видит доброту (т.е. «внутренним», духовным зрением прозревает духовную же красоту. - Ю.М.). ... ... Дивный и знаменитый человек»Письмо Епифания Премудрого к Кириллу Тверскому // ПЛДР. XIV - середина XV века. С. 445..
Учение о Божественных энергиях как созидающей первооснове тварного мира - основное философское содержание Феофановой эстетики и основной подтекст его художественных образов. Именно эта ориентированность Феофана на исихастское учение и определила такие важнейшие свойства созданных им произведений, как нередко необычайно экспрессивные типы представленных ликов, сдвиги пластической формы, подчеркнутая резкость контрастов светлого и темного - для усиления активности светового пространства, повышенная графическая динамика, сугубая ирреальность колорита, наконец, почти немыслимая мощь световых вспышек «небесного нетварного огня», пробивающихся сквозь относительно инертную материю земной, тварной плоти.
При этом показательно, какой внутренней силой обладала древнерусская художественная среда той эпохи, а значит, и стоявшая за нею русская духовность, если среда эта смогла оказать огромное влияние на столь выдающегося мастера, как Феофан. Даже малоискушенный в стилистических тонкостях средневекового искусства зритель без особого труда может подметить, что и знаменитые новгородские фрески мастера, и его иконы рубежа XIV-XV столетий («деисусный чин» в иконостасе Благовещенского собора в Московском Кремле, икона «Богоматерь Донская» в Государственной Третьяковской галерее, икона «Святые апостолы Петр и Павел» в Кремлевском Успенском соборе) явно отличаются и техникой, и основными формально-художественными средствами выразительности от привычных, более спокойных, мягких по образам и менее экспрессивных по духу русских икон.
И тем не менее искусство Феофана, расцветшее на Руси - его второй родине, еще дальше отстоит от искусства взрастившей его Византии: вряд ли константинопольское искусство могло явить, например, образ Богоматери, подобный «Донской», в котором кристальная ясность классической византийской иконописной формы сочетается с чисто русской задушевностью и внутренней мягкостью, почти нежностью, ликов Марии и Младенца Христа. Своеобразная «русификация» творчества Феофана объясняется, разумеется, не слабостью его художнической позиции, а, напротив, необычайной духовной и творческой свободой великого иконописца, способностью его отзывчивой души воспринять глубинный опыт русской культуры.
Гармоничному проникновению элементов святоотеческой византийской - греческой и южнославянской (болгарской, македонской, но более же всего сербской) - духовности в церковно-культурную жизнь Московской Руси в первую очередь всячески способствовал именно митрополит Киприан. В связи с явно возраставшим тогда интересом к идеям исихазма (особенно, по-видимому, в кругу учеников преподобного Сергия) Киприан содействовал привозу на Русь и переводу соответствующей святоотеческой литературы - трактатов (и на греческом языке, и в переводе на славянский язык) выдающегося философа-мистика псевдо-Дионисия Ареопагита и, возможно, святителя Григория Паламы (1296-1359), архиепископа Фессалоникийского, замечательного богослова-полемиста, неутомимого защитника Православия от еретиков.
Митрополит Киприан и сам нередко брался за перо. В частности, под его руководством и при непосредственном участии как редактора был создан ряд древнерусских литературных памятников: «Житие митрополита Петра» (1381), вероятно - начальные редакции летописной «Повести о Куликовской битве» и «Повести о нашествии Тохтамыша»; участвовал он и в составлении Московского летописного свода (так называемой Троицкой летописи), доведенного затем до событий 1408 г.
С именем этого Митрополита также связано весьма знаменательное событие в церковно-общественной истории Руси. В 1395 г., во время очередного нашествия 400-тысячного войска Тамерлана, по благословению Киприана из Владимира в Москву - для ее небесной защиты - принесли икону «Владимирской» Божией Матери. Жители столицы с молитвенным плачем встречали икону единственной «Заступницы рода христианского» - и необъяснимым, казалось бы, образом Москва была спасена: Тамерлан ушел обратно в степь. Тогда же святитель Киприан благословил отмечать этот день, 26 августа (8 сентября), особым церковным празднованием в честь Сретения иконы Божией Матери «Владимирской». На месте самой встречи вскоре основали одноименный монастырь (некоторые позднейшие его сооружения, XVII-XIX вв., сохранились и доныне)Монастырь этот при советской власти долгое время находился в разорении, но сейчас здесь вновь восстановлена весьма почитаемая москвичами иноческая обитель..
Как и преподобный Сергий, митрополит Киприан неустанно призывал в своих проповедях к нравственному очищению Руси: «Приобретем братолюбие и сострадание. Нет иного пути ко спасению, кроме любви, хотя бы кто [и] измождал тело свое подвигами. ... Кто достиг любви, достиг Бога и в Нем почивает»Акты исторические, созданные и изданные Археографическою комиссией. СПб., 1841-1842. Т. 1. С. 482..
Вновь и вновь Русская Церковь продолжала обращаться к самой совести своего народа, вновь и вновь стучалась в самое сердце его, ибо только в чистоте и святости народной души усматривала она единственный залог истинно христианского устроения свободной Руси.
Русская Православная Церковь
Николаевский Собор
Авторское право © 2012-2024.
Разработчик: Капитула Ян
