Кто и как решал судьбу польских офицеров

Пожертвования

С первых дней деятельности спецлагеря для польских офицеров в Старобельск наезжали работники центрального аппарата НКВД. Всю ситуацию в лагере тщательно контролировал работник Наркомата внутренних дел капитан госбезопасности Ефимов. Он практически ежемесячно бывал в Старобельске по 10-12 дней, вникал во все мелочи работы оперативников, которые работали не покладая рук. Были взяты под подозрение и тщательно проверялись все кружки и лектории. В них видели форму конспирации подпольной деятельности. У польских офицеров было принято посещать земляков и сослуживцев в других бараках, проводить с ними время за чашкой чая или шахматной доской. Все эти встречи тоже брались под подозрение и перепроверялись. Оперативники лагеря почти постоянно вели так называемые собеседования с пленниками, во время которых выясняли социальное и семейное положение, религиозные и политические взгляды. Все беседы и допросы, проводимые оперативниками, польские офицеры воспринимали не более как излишнее рвение к работе. Они по-прежнему не считали себя пленниками и не вмешивались в дела СССР. Но как людей определённого уровня культуры их оскорбляла вся эта возня, которая велась вокруг кружков и лекториев, целью которых было всего-навсего разумное использование свободного времени.

Старания старобельских и московских оперативников дали, так называемые, результаты. Уже 20 ноября 1939 года они выявили якобы “антисоветскую организацию военнопленных офицеров Польской армии”. Несколько человек были арестованы. В лагере состоялся суд. Суд приговорил капитана Мечислава Эверта, майора Людвига Домеля, поручика Станислава Кволега к лишению свободы от 3 до 5 лет. Поручика С.Кволега, якобы в 1940 году, видели в Коми АССР в лагере ГУЛАГа.

Однако эта акция практически ничего не изменила в спецлагере. Польские офицеры, считая себя невинными, продолжали занятия во всех созданных ими кружках и лекториях. Они по-прежнему верили в возрождение Польши, что, по мнению бериевских сотрудников, было уже преступлением. В докладной записке заместителю наркома Чернышову от 01.12.1939 года из Козельского лагеря НКВД указывалось: “Офицерский состав военнопленных предъявляет повышенные требования к содержанию, например, выдачи им денег в виде жалования, выдачи сапожных щеток, гуталина и прочее. Некоторые офицеры заявляют патриотические чувства, открыто заявляя, что Польша еще будет существовать в таком виде, как и была. ...Ряд офицеров, когда находились с солдатами, срезали свои звездочки, то теперь, когда в лагере содержатся одни офицеры, стали восстанавливать чинопочитание, некоторые вновь нашили звездочки на погоны”.

О ситуации в лагерях польских офицеров нарком Берия регулярно докладывал Сталину. И всегда делал ударение на “нежелательном поведении польских офицеров и перегрузку лагерей”. А Лаврентий Берия знал, как реагировал на это “хозяин”.

Оперативники капитана Ефимова в докладной записке из Старобельского спецлагеря наркому Л.Берии от 20 ноября 1939 года утверждали, что в лагере вскрыта антисоветская организация военнопленных офицеров бывшей Польской армии, и, что “работе офицерского подполья в известной степени способствовало почти полное отсутствие политической и культурно-просветительной работы политаппарата лагеря, возглавляемого комиссаром Киршиным”.

Киршин так же обвинялся в том, что “вместо того, чтобы организовать через политаппарат культурно-просветительную работу, позволяющую вести обработку младших и запасных офицеров, комиссар лагеря бездеятельностью дал возможность антисоветскому активу военнопленных офицеров взять инициативу в свои руки”. Таким образом, комиссар Киршин стал виновен и в том, что за два месяца существования спецлагеря не перевоспитал польских офицеров, что своим бездействием позволил активизироваться польскому подполью.

А тем временем в коридорах Наркомата внутренних дел в Москве плелась смертельная паутина для польских офицеров, которые содержались в Старобельске, Козельске и Осташково. До 10 февраля 1940 года уже были готовы уголовные дела на каждого офицера-пленника. 20 февраля 1940 года нарком внутренних дел Л.Берия обратился с письмом к Сталину. Вот, что он писал генсеку Сталину.

№794-б Совершенно секретно

ЦК ВКП(б)

товарищу Сталину

В лагерях для военнопленных НКВД СССР и в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии в настоящее время содержится большое количество бывших офицеров бывшей польской армии, бывших работников польской полиции и разведывательных органов, членов националистических контрреволюционных партий, участников вскрытых контрреволюционных организаций, перебежчиков и др. Все они являются заклятыми врагами советской власти, преисполненными ненависти к советскому строю.

Военнопленные офицеры и полицейские, находясь в лагерях пытаются продолжать контрреволюционную работу, ведут антисоветскую агитацию. Каждый из них только и ждет освобождения, чтобы иметь возможность активно включиться в борьбу против советской власти.

Органами НКВД в западных областях Украины и Белоруссии вскрыт ряд контрреволюционных повстанческих организаций. Во всех этих контрреволюционных организациях активную руководящую роль играли бывшие офицеры бывшей польской армии, бывшие полицейские и жандармы.

Среди задержанных перебежчиков и нарушителей госграницы также выявлено значительное количество лиц, которые являются участниками контрреволюционных шпионских и повстанческих организаций.

В лагерях для военнопленных содержится всего (не считая солдат и унтер-офицерского состава) 14736 бывших офицеров, чиновников, помещиков, полицейских, жандармов, тюремщиков, осадников и разведчиков, по национальности свыше 97% - поляки.

Из них:

генералов, полковников и подполковников - 295

майоров и капитанов - 2080

офицеров и младших командиров полиции, пограничной охраны и жандармерии - 1030

поручиков, подпоручиков и хорунжих - 6049

тюремщиков и разведчиков - 5138

чиновников, ксендзов, помещиков и осадников - 144

В тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии всего содержится 18632 арестованных (из них 10685 поляков), в тол числе:

бывших офицеров - 1207

бывших полицейских, разведчиков и жандармов - 5141

шпионов и диверсантов - 347

бывших помещиков, фабрикантов и чиновников - 65

членов различных контрреволюционных элементов и перебежчиков - 6127

Исходя из того, что все они являются закоренелыми неисправимыми врагами советской власти, НКВД СССР считает необходимым:

1. Предложить НКВД СССР:

1. дело о находящихся в лагерях для военнопленных 14700 человек бывших польских офицеров, чиновников, полицейских, жандармов, осадников и тюремщиков;

2. а также дела об арестованных и находящихся в тюрьме западных областей Украины и Белоруссии в количестве 11000 человек членов различных контрреволюционных, шпионских и диверсионных организаций, помещиков, фабрикантов, бывших польских офицеров, чиновников и перебежчиков - рассмотреть в особом порядке, с применением к ним высшей меры наказания - расстрела.

3. Рассмотрение дел провести без вызова арестованных и без предъявления обвинения, постановления об окончании следствия и обвинительного заключения в следующем порядке:

а) на лиц, находящихся в лагерях военнопленных - по справкам, представленным управлением по делам военнопленных НКВД СССР;

б) на лиц, арестованных - по справкам из дел, представленным НКВД УССР и НКВД БССР

4. Рассмотрение дел и вынесение решений возложить на тройку, в составе тт. Берия, Меркулова и Баштакова (начальника 1-го спецотдела НКВД СССР)

Народный комиссар внутренних дел Союза ССР Л. Берия

В письме к Сталину нарком внутренних дел страны не просто скрупулезно перечисляет “контингент заключенных”. Дьявольский расчет заключается в том, чтобы доказать, что все они (а это цвет польской интеллигенции - офицеры резерва) - “социально чуждые элементы”, а посему-де по самой своей природе “заклятые враги советской власти, преисполненные ненависти к советскому строю”. Примечательны категории, на которые подразделяет нарком пленников: “бывшие офицеры”, “бывшие помещики, фабриканты и чиновники”, “перебежчики”.

Кстати, о категории перебежчиков, к которым нарком отнес ни мало, ни много - 127 человек. По логике наркома, коль человек перешел границу - значит шпион, или, хуже того диверсант. Все “перебежчики” были задержаны в 1939 году, когда единое польское государство было расчленено демаркационной линией между Германией и СССР. Перебегали они у себя дома и по семейным причинам и по торговым делам. Но для Берии этого было достаточно, чтобы зачислить их в контрреволюционеры.

“Военнопленные офицеры и полицейские, находясь в лагерях, пытаются продолжать контрреволюционную работу, ведут антисоветскую агитацию” - утверждает нарком. Интересно бы узнать, среди кого?

20 февраля 1939 года начальник управления НКВД Сопруненко предлагает Берии свои соображения в отношении “разгрузки Старобельского и Козельского лагерей”. По его предложению “больных и инвалидов следует освободить, а дела остальных рассмотреть в Особом совещании НКВД”, т.е. расстрелять без суда и следствия.

Письмо № 794-6 ЦК ВКП(б) и тов. Сталину пошло по рукам членов Политбюро. Сталин, Ворошилов, Микоян и Молотов поставили личные подписи, согласившись с наркомом Беря. Членов Политбюро Калинина М.И. и Кагановича Л.М. на это время в Москве не было. И тогда помощник Сталина Поскребышев согласовал текст решения по телефону, после чего на полях почерком Поскребышева было отмечено - Калинин „за”, Каганович „за”. Поправка была одна - в предлагаемой тройке НКВД - Берия, Меркулов, Баштаков - Сталин заменил Берию на Кобулова.

5 марта 1940 года “Вопрос НКВД СССР” был вынесен на заседание Политбюро 144-м в повестке дня. Высший партийный орган решил вопрос о расстреле 14700 польских офицеров. Решение было принято без обсуждения и единогласно. Высший орган партии взял на свою ответственность несвойственный для себя вопрос. Решить судьбу польских офицеров поручили тройке НКВД. Однако приговор был вынесен самим Политбюро. Именно в пункте 1, 2 постановления было сказано: “...рассмотреть в особом порядке с применением к ним высшей меры наказания - расстрела”. В следующем говорилось: “Рассмотрение дел провести без вызова арестованных и без предъявления обвинения, постановления об окончании следствия и обвинительного заключения”. Вот и все правосудие. Судьба 14700 польских офицеров была решена.

Сразу же появляется директива Меркулова № 641-6, согласно которой все военнопленные Старобельского, Козельского и Осташковского лагерей переводятся в тюрьмы НКВД. В самом начале марта 1940 года в Старобельском спецлагере содержалось 3909 пленников, в том числе: генералов - 8, полковников - 55, подполковников - 127, майоров - 316, капитанов - 846, офицеров других рангов - 2529, ксендзов - 18, помещиков - 2, высших чиновников - 5, полковник полиции - 1, студент - 1.

Через несколько дней после отправки ксендзов в Москву были отправлены и несколько полковников. Причем эта группа офицеров уехала в Москву московским поездом в сопровождении всего одного офицера госбезопасности. Как вспоминал бывший переводчик лагеря Э.А.Стодольский, эта группа уехала в Москву на прием в наркомат обороны по их просьбе. Группа собиралась спешно, но тщательно. Группа в лагерь не вернулась, хотя их в лагере очень ждали.

Тем временем в наркомате внутренних дел спешно готовились к ликвидации лагерей для польских офицеров. 22 марта 1940 года появляется приказ наркома Берии № 00350 “О разгрузке тюрем УССР и БССР”. И все же в наркомате понимали, что готовится преступление. Не потому ли приказ наркома Л.Берии озаглавлен “О разгрузке тюрем УССР и БССР”, стыдливо опустив слова “путем расстрела узников”.

Всех узников Старобельского спецлагеря предстояло расстрелять в Харьковской внутренней тюрьме, где тщательно к этому готовились. Списки подлежащих расстрелу польских офицеров в Харькове составлялись в 1-м спецотделе НКВД в Москве. Уже 23 марта в Москву со Старобельска были отправлены первые 700 личных дел пленников. Трагическая развязка становилась все реальнее. Принимая энергичные меры по обеспечению и бесперебойного и надежного конвоирования этапов со Старобельска в Харьков.

16 марта 1940 года в Старобельском лагере была категорически запрещена всякая переписка. Однако переводчик, поляк по национальности, Д.Чехольский нарушил запрет и передал несколько писем семьям пленных офицеров. Летом того же года, начальник управления НКВД по дедам военнопленных Сопруненко направил начальнику Старобельского лагеря гневное письмо, сообщив, что на линии почтового контроля перехвачено 20 открытых документов (писем), отправленных из лагеря после запрета. Часть писем таки дошла до семей. Приказом начальника лагеря В.Бережкова Д.Чехольский был уволен из лагеря.