Преосвященный митрополит имел удивительный дар богодухновенной беседы и истолкования Божественного писания, а также благоприятный голос, для слушающих увеселительный, а для непокоряющихся Богу и святой Церкви страшный, так что, кратко сказать, не только равного ему в том архиерея не было, но и подобного не обреталось.
Митрополит Никон имел обычай часто совершать святую литургию, особенно во дни воскресные и праздничные, и учить народ слову Божию, ради чего многие из дальних приходов стекались к обедне в соборную церковь и слушали его преславные поучения с желанием и сердечной любовью, а также внимали и сладостному пению (ибо митрополит первым делом ввел в соборной церкви греческий и киевский напевы и имел как никто другой великое попечение о церковном украшении, а также о благочинном одеянии и довольном пропитании церковнослужителей, чтобы им быть у людей в почете).
Благочестивейший великий государь, удивляясь такому тщанию о хвале Божией и исполнению Его святых заповедей, являл день ото дня большую любовь к митрополиту и исполнял все его прошения. Тогда же благочестивейший великий государь и великий ревнитель благочестия, видя, что в церквах служат не по древнему уставу святой соборной Церкви единогласным чтением и пением, но многие люди наперебой читают один одно, другой другое безо всякого внимания с превеликой поспешностью, а читаемого силу презираютСр. в другом списке «Известия...»: «Един чтет с начала полунощницу с кафисмою, другий чтет Верую и тропари, и даже до конца полунощницы; и тако в два гласа чтуще един единаго поспешнее» - то есть в храме одновременно служили разные службы или части одной службы., премного печалился о таковом нестроении и начал с совета и благословения своего духовного отца протопопа соборной церкви Благовещения Пресвятой Богородицы Стефана Вонифатьева творить промышление о единогласном наречном пении в церквахНаречное пение противопоставлялось разнорочному, так называемому хомовому пению, при котором слова растягивались до бессмыслия, ударение переставлялось, полугласные буквы переменялись на гласные с прибавлением новых и в результате бессмысленного повторения слогов было трудно уловить слова..
В том богоспасаемом деле преосвященный митрополит Никон был государю великим поборником и помощником, а святейший Иосиф, патриарх Московский, защищая обычай, творил прекословие сему доброму начинанию и никак не хотел переменить древнее неблагочиние на благочиние. Потому, когда преосвященный митрополит жил в Москве, благочестивейший царь всегда ему повелевал совершать священнодействие в дворцовой и в прочих церквах, где в честь государя бывали праздничные службы.
В бытность преосвященного митрополита в Великом Новгороде при боярине и воеводе князе Феодоре Андреевиче Хилкове в Новгороде случилось большое народное возмущение.
Некто из посадских людей по прозванию Волк, по диавольскому навету ходя по немецким дворам в поисках прибытка, сказал торговым немцам на их языке: «Что мне дадите за то, что открою тайное умышление на вас новгородцев?» Когда они удовольствовали его злое желание золотыми ефимками, он им поведал: «Слышите ли в народе нарекания на боярина Бориса Иоанновича Морозова и обвинения в измене? Из-за того и вас всех как его друзей и лазутчиков хотят предать внезапной смерти, а имения разграбить. Кто хочет спастись от погибели, как можно скорей уходите отсюда!» А и в самом деле тогда в народе было большое возмущение на боярина Морозова, так что немцы сочли те слова за правду и тотчас же с товаром на своих и нанятых лошадях бежали из Великого Новгорода в свою землю. Означенный же немилостивый Волк не удовольствовался этой ложью, но, приняв мзду от немцев, умыслил нечто худшее: пошел в земскую избу и там и в рядах поведал всяких чинов людям, что немцы, друзья изменника боярина Бориса Морозова, побывали в Москве как соглядатаи и были отпущены им с казной в свою землю, а в Новгород зашли по пути домой. «Так что подобает нам ныне, - говорил Волк, - радея о великом государе и о всем московском царстве, явить усердие и переловить тех немцев, казну отнять, а их судить как лазутчиков и изменников».
Услышав эту злую ложь и подстрекательские речи, народ сейчас же с возмущением устремился на тех немцев и, настигнув их на дороге, начал немилосердно бить различными орудиями изменников и лазутчиков и отнимать имущество, как то в обычае у возмущенного народа. Но от смертного побиения немцы были избавлены; лучшие из новгородцев, богатые люди, желая их спасти, так сказали народу: «Если вы их убьете, кто сможет открыть измену боярина Бориса Морозова? А надо их содержать в темницах за крепкою стражей». Послушавшись, народ оных немцев засадил в темницу под стражу, а сам принялся грабить иноземцев и богатых людей да разорять их дома.
Боярин и воевода князь Феодор Андреевич Хилков хотел усмирить мятеж и послал к ним для увещания дьяков и стрелецких голов, которых не только не послушали, но и самих хотели предать смерти, а после в неистовстве покусились и на убийство воеводы. Вся толпа со стрельцами и казаками двинулась в каменный город к воеводскому двору. Говорено было при том, что все они, мол, друзья боярина Бориса Морозова, такие же, как он, изменники - насоветовали возить за границу хлеб, мясо и рыбу на продажу, а нас этим разорять, по какой причине здесь у нас чинится дороговизна.
Воевода по городской стене убежал из своего дома к преосвященному митрополиту Никону, который любезно принял его и укрыл во внутренних кельях, а своим дворовым велел запереть ворота Святой Софии. Когда возмущенный народ в великом свирепстве пришел к воеводскому двору и узнал, что воевода бежал к преосвященному митрополиту, раздался крик: «Идем туда и убьем изменника!» Все устремились к Софийскому дому, кто с палками, кто с камнями; а по их народному повелению непрестанно били в два набата - на большой городской башне и на соборной церкви Николая Чудотворца на Ярославовом дворище, что близ земской и таможенных изб, где они собирались. Придя к митрополичьему дому, мятежники начали со свирепством и побоями допытывать у домовых людей о воеводе, в которой келье он скрыт; однако многие из них, хотя и приняли побои, говорили, что не знают. Тогда, желая найти воеводу в Софийском доме, начали разбивать большим бревном ворота.
Преосвященный митрополит Никон, слыша, как разбивают ворота, и желая избавить воеводу от погибели и положить за него жизнь, скрыл его в тайном месте, засим предался Богу, вышел к возмущенному и дышащему великой яростью народу и начал его увещевать от Божественного писания.
Слыша слова прещения, отвращающие их от ярости, мятежники страшным голосом вскричали: «Этот самый и есть заступник, изменник и укрыватель!» - и тут же как звери устремились на него и начали немилосердно бить палками и камнями, а он только говорил: «Господи, не вмени им греха сего, ибо не ведают, что творят». Но Бог не хотел тогда предать его смерти и вложил в сердца некоторых людей жалость к нему, так что они, видя митрополита, влачимого по земле и жестоко избиваемого, обступили его и не дали убить до смерти; однако многие, сочтя его убитым, пришли в страх и начали по одному отступать от оного сборища, и вскоре все разошлись. Дворовые люди подняли преосвященного митрополита и привели в его палаты; он же, нимало не страшась смертного убиения, а только стараясь успокоить мятеж и спасти невинные души от смерти, забыв жестокие побои, тотчас повелел благовестить в большой колокол у соборной церкви, как бывает к молебному собранию, и послал ко всем архимандритам и игуменам в монастыри, прося немедленно приехать - а тогда был третий час дня, - сам же в это время исповедался.
Когда все собрались в церковь Софии, Премудрости Божией, митрополит с ними и с честными крестами и иконами двинулся в собор Знамения Пресвятой Богородицы, что стоит на торговой стороне. Он шел с большим трудом, все время харкая кровью, и придя едва был в силах совершить Божественную литургию, за которой причастился Пречистых и Животворящих Таин и получил от них Божественное укрепление к усмирению народа. Изнемогая от болезни, он лег в сани и приказал везти себя к земской и таможенным избам, где собрался возмущенный народ.
Как только его привезли туда, он, нимало не страшась мятежников, стал говорить: «Слышите ли? Я вам всегда говорил правду не обинуясь, тем паче ныне, когда я сподобился принять Тело и Кровь бессмертного Источника, Христа Бога моего, и душа моя грешная уже готова к смерти. Потому я как грешный пастырь, желая спасти свое стадо от возмущающих волков, нарочно пришел к вам, и если видите во мне какую вину или неправду против царя или царства российского, то объявите о том и убейте меня». От его слов страх и стыд объял злейших и свирепейших возмутителей злочестивого сборища, и они начали один за другим расходиться, а вскоре и все пошли по домам.
Преосвященный митрополит, видя в том деле Божию помощь, велел везти себя в соборную церковь Премудрости Божией и там при всем народе проклял всех зачинщиков поименно, после чего вернулся домой. Они же, желая скрыть свое злодеяние, словно бы они радели о великом государе и о всем царстве, умыслили послать в Москву челобитную от всего Великого Новгорода со многими тысячами подписей и велели всех чинов людям прикладывать руки к переписанному набело посланию, а не желавшим угрожали смертной казнью, для чего у них была наготове плаха и секира, причем особенное притеснение творилось духовному званию. Бунтовщики и воеводу себе избрали - митрополичьего дворецкого Ивана Жеглова, который в то время за некую вину сидел в темнице с цепью на шее; они вывели его и в земской избе сделали воеводой, придав ему и других начальствующих людей. Вокруг Великого Новгорода по всем дорогам на Москву они поставили стражу, чтобы не пропустить письма от преосвященного митрополита и от воеводы к великому государю, а сами, видя свое бедственное положение, стали помышлять о том, как бы отступить от великого государя и поддаться польскому или шведскому королям.
Преосвященный митрополит, прятавший воеводу в своих кельях, написал обо всем случившемся в Москву и послал не медля. Посланный, пройдя тайными местами, пришел в царствующий град и передал то письмо великому государю. С тем же человеком была получена царская грамота, надписанная «новому страстотерпцу и исповеднику и мученику преосвященному Никону митрополиту» (в ней было много и иных похвальных и благодарственных слов), а вторую грамоту царь послал с тем же человеком в земскую избу ко всему народу, дабы они осознали свою вину и если не хотят быть преданы смерти, то просили бы у преосвященного митрополита милостивого прощения в своем великом согрешении перед ним и выдали бы главных возмутителей; и если преосвященный митрополит сподобит их прощения, то им будет милость и прощение и от него, великого государя, а если не сотворят так, то вскоре будут казнены.
Русская Православная Церковь
Николаевский Собор
Авторское право © 2012-2024.
Разработчик: Капитула Ян
